На берегу остервенело лаяли две овчарки. Узнав желтый ошейник Грома, Аня хрипло закричала во всю мочь. На крик выбежали трое охотников, замерли, пораженные странной картиной. Сыч опустил ружье. Охотники справились с удивлением, раздраженно прикрикнули на овчарок. Гром рокотал яростью.

Мужчины переглядывались, к Ане долетали лишь обрывки их фраз: «… это с ней? – …откуда?.. – …утопленников».

– Эй! – обратился к ней один. – Ты в порядке?

Аня пристыженно сидела в воде, боясь пошевелиться и разрыдаться.

«…не знаю, – оправдывался Сыч, – я бежал на крики».

Гром умолк. За спинами незнакомцев Аня узнала Байчурина. Он протянул ей свою куртку, сурово повторяя вопросы о нападении. Она стыдливо спряталась в широкую одежду, избегая любопытных взглядов мужчин.

– Зачем одна? – гневался Байчурин. – Я же просил! Вот гаденыш!

Аня схватила его за руку, споткнулась, но преградила путь.

– Не надо, – взмолилась шепотом. – Пусть уходит. Они здесь, – отвела испуганный взгляд в заросли осоки. – Здесь повсюду.

Байчурин колебался, поглядывая через ее плечо зверем. Желваки заиграли, рука легла на ружье. Он крикнул:

– В порядке, мужики! Плавать училась.

Те сердобольно опять напомнили ей об утопленниках и холоде. Овчарка поскуливала, металась у озерной кромки, и охотники пошли вдоль берега, размахивая руками в бурном обсуждении новых маршрутов.

Сыч удалялся с ружьем в сторону поселка.

– Одевайся, Ань, – успокоил Байчурин, смотря ему в спину. – Провожу тебя. Теперь он озлобится.

Гром рыскал по следам грызунов. Они шагали по утрамбованной дорожке: Байчурин торопился, Аня отставала на шаг.

– Откуда здесь охотники? – спросила она, с трудом вспоминая внешность спасших ее.

– Какие из них охотники? Ружей нет. Это родственники Евлахова. – Байчурин замедлил шаг, давая ей отдышаться. – Быстро иду?

Аня кивнула.

– Он не уйдет, и я понимаю. Я бы тоже искал до потери сознания.

– Это Евлахов привлек вас к поискам?