Глава 9

Герман кружил по району многоэтажек, гоняя единственную мелодию на репите. Какую? Не вспомнил бы и под пытками. Пытался успокоиться, начать дышать ровно, не рвано, сквозь зубы. Необходимо было посмотреть на соседнее кресло, но каждый раз, когда взгляд падал на кутающуюся, несмотря на включённый обогрев салона, в его пиджак Ярину, хотелось идти убивать. Голыми руками, всех подряд. Вернуться в злосчастный клуб, найти розовую башку и провернуть до щелчка.

Картина произошедшего становилась ясна, как божий день. Простая, как идея поссать у придорожных кустов. Елисей позвал Ярину в приват под благовидным предлогом перекинуться парой слов без свидетелей. Та пошла. Почему нет? Приват, в общем-то, был забронирован Эдиком — парнем, с которым коротала время Лана-Светлана, — он вошёл в положение друга, одолжил пару минут оплаченного времени.

Говорил Царевич сущую ерунду, чушь несусветную нёс, Ярина уже собиралась уйти, сказала, что Елисею нужно вызвать такси или кого-нибудь из папиной охраны и ехать домой, настолько тот был пьян.

И тут, когда Ярина почти добралась до двери, он… навалился на неё. С какой целью, она, конечно же, понимала, а вот что полупьяное мужское сознание и распалённое восемнадцатилетнее либидо свое дело довело бы до конца — не верила.

Оправдывала мудака! Оправдывала, мать его! Оправдывала!

Герман покосился на Ярину: она обхватила плечи ладонями, нагнулась, уперев нос в колени и глубоко дышала.

— Тебе плохо?

Ответа не последовало.

— Тошнит?

Послышалось невнятное бурчание, и Герман нажал на тормоз, благо ехали по правой полосе, остановил машину. Вывел Ярину на воздух, обнял со спины, чтобы хотя бы немного согреть. После автомобиля его самого знобило, что говорить про девчонку, трясущуюся даже в тепле салона.

— Пить хочешь? — спросил он после долгого молчания.

Они стояли и смотрели на огни города, которые отражались в тёмной, пугающей глади реки, берущей начало в большом болоте неподалёку от деревни Старьково на Смоленско-Московской возвышенности. Некогда эта река была главной транспортной артерией, связанной с водно-волоковыми путями, с Волгой и Доном, Новгородом и Смоленском, а сейчас закованными берегами служила огромному мегаполису.

— Елисей — мой друг, — внезапно проговорила Ярина. Голос прозвучал хрипло и звонко одновременно.

Герману хотелось возразить. Орать хотелось. Матом. Друг? Друг? Даже если мужчина неоднократно трахнул женщину по дружбе, по любви, от нечего делать — он не имеет права насиловать её. Нет такого права, пусть и способен на это тысячу раз. Женщина имеет право сказать «нет», а всё, что остаётся мужчине — стиснуть зубы и отправиться дрочить.

Он сам себе врал, лукавил, прикрывая глаза на собственные неприглядные поступки. Полупьяные девчонки из его молодости, которые не в состоянии ответить «нет» по причине алкоголя, рассмеялись бы сейчас в лицо Германа. Ангелина, всегда с готовностью соглашающаяся на любой вид секса, даже на ненавистный глубокий оральный, тоже могла бы ухмыльнуться на внутренний протест Маркова. Только его грехи не имеют отношения к Ярине, чётко и ясно сказавшей чёртово «нет». Никакого!

— Он единственный, кто не смеялся надо мной, когда я пришла в школу. Единственный, кто звонил мне сам, передавал домашнее задание, когда я занималась дома. Это было не нужно, есть электронный дневник, репетиторы всегда на связи со школьными учителями, но он звонил, просто… чтобы я не чувствовала себя изгоем. Он первым позвал меня на день рождения и запретил глупо шутить, ржать надо мной. Когда я первый раз полетела в Англию, он не отходил от меня, а я… Не представляешь, как я боялась. Всего! Заблудиться, разбиться, главное — выглядеть ещё большей дурой, чем все считали. Он показал мне, как пользоваться пластиковой картой, пропуском на территорию школы, палочками вместо вилки. Всему, что остальные дети знали с рождения. Он никогда не смеялся надо мной, всегда поддерживал, в Москве остался из-за меня, а мог уехать в Кембридж. Я думала, ему Ира понравилась, он так смотрел на её… на… смотрел, в общем. Решила, он за этим меня позвал, чтобы я помогла ему. Елисей ужасно стеснительный, у него никогда девушки не было. Одноклассники считали его странным, иногда смеялись над ним, правда, за спиной, в глаза боялись из-за отца. Я думала, в институте у него всё получится, на его курсе есть девушки, но они на него не смотрят, а те, кто смотрит, видят только влиятельного отца, а не самого Елисея. Он добрый, умный и смелый. С парашютом семь раз прыгал, представляешь? Сейчас занимается в аэроклубе, хочет получить лицензию пилота-любителя, с восемнадцати лет можно. — Ярина всхлипнула совсем по-детски, развернулась к Герману, уставилась синими глазищами, таким пронзительным, несчастным взглядом, что сил смотреть не было, но он не отводил взгляд. — Почему? — всхлипнула Ярина и уткнулась в грудную клетку Германа. Тот, решив дать ей выплакаться, просто гладил по растрёпанным волосам, вздрагивающим плечам и молчал.

Почему? Потому что френд-зона для парня — приговор. Потому что Ярина — наивная дурёха, считающая, что Царевич с ней дружит без всякой задней мысли. Потому что она не понимает, что ни один парень не станет «дружить» с девушкой, если не мечтает затащить её в постель. Ни один мужчина не станет тратить время и силы на женщину, если не желает поставить её раком и хорошенько отодрать.

Герману хотелось ударить себя со всей силы, со всего маха. Где были его мозги, глаза? О чём он думал, когда считал, что фольклорная парочка — любовники? Два аутсайдера в классе, которые нашли друг друга и дарили искреннюю дружбу, привязанность, поддержку — вот кто они. Только один вырос из пелёнок, а вторая так и болтается в киселе из цветочной пыльцы, считая, что половозрелый парень станет «дружить» с обладательницей соблазнительной фигурки и хорошенького личика.

— Поехали домой? — произнёс он те же слова, что и чуть больше часа назад.