— Привет. — Герман сел рядом. — Голова болит?

В ответ ему лишь кивнули, обдав запахам дешёвого алкоголя.

— Ярина где?

Аня махнула в сторону центра зала, где двигались редкие, плохо освещённые фигуры. В это время рядом с Германом, почти ему на колени, плюхнулся парень, окинув незваного гостя высокомерным взглядом.

О, вот и знакомый контингент подъехал. Типчик точно не студент-бюджетник, гуляющий на последние пять тысяч рублей, присланных мамой из провинции. Либо бывший однокашник Ярины и Елисея, либо его сокурсник, мальчики с периферии в таких учебных заведениях не встречаются.

— Проблемы? — начал с наезда тип. — Девочка со мной!

Девочка в это время невнятно качнула головой, выражая несогласие.

— Ань, пошли. — Парень дёрнул несчастную, та покачнулась, растянулась на полукруглом диване, начала копошиться с целью встать и свалить подальше от происходящего. — Пойдём! Платить надо!

— Чего? — Герман подтянул на себя сопящее, полусознательное тело, не готовое не то что «платить», шевелиться.

— Платить, — повторил парень.

— Выйди, подыши, — прошипел сквозь зубы Герман.

— Чего?

— Выйди, продышись, — ещё раз повторил он. — Аня, вставай, пойдём на улицу, — нагнулся он к уху девушки. — Я вызову тебе такси домой. — В ответ несколько согласно раз кивнули.

— Дядь? — парень решил переть буром, отстаивая свои права на плату от девчонки за несколько алкогольных коктейлей на голодный желудок.

Твою мать, почему в восемнадцать такое поведение кажется нормальным? Отчего пустую, как барабан, голову не посещает мысль, что трахать бесчувственное тело, основная заслуга которого — не обблеваться в процессе, дерьмовая идея? Откуда берётся это гадкое «платить», и куда оно испаряется, даже когда действительно платят? С чувством платят, умением, иногда желанием.

Герман давно вышел из возраста драк, тем более он не собирался распускать руки в отношении сопли. Он попросту махнул охраннику, прося подойти, урегулировать конфликт. Подхватил не сопротивляющуюся Аню, выволок на улицу. На воздухе к ней вернулся цвет лица и сознание. Девчонку трясло, она громко икала, но смогла назвать собственный адрес, по настоянию Германа позвонить родителям, чтобы те дождались у дома. Закрыв дверь такси, Герман обернулся, встретился с недовольным взглядом обломавшегося парня, отправился обратно в зал.

В этот раз к столику подошли остальные подружки, по-прежнему не было Ярины с Ланой-Светланой, зато сидел Елисей, тряс розовой башкой в такт мелодии рядом парнем, который сиял наглым взглядом победителя. Царевич, несмотря на происхождение, отличался от своих приятелей, как поганка от белого гриба. Видимо, это его роднило с Яриной — она тоже не вписывалась в прежнее окружение.

Оглядев вполне мирную картину — почти трезвых подружек, что-то с жаром рассказывающих друг другу парней, — Герман направился к цели своего визита. Вглядевшись в силуэты покачивающихся в полутьме девушек, он безошибочно узнал Ярину. Ладная фигурка, убранные вверх волосы открывали шею, провокационный вырез на спине спускался ниже поясницы, ткань платья обтягивала бёдра, свободно струилась вниз, почти до колен. Высокий каблук добавлял роста, изящества, грации. Плавные движения в такт музыки, отдавались в грудной клетке смотрящего, в каждом вдохе, выдохе, ударе сердца.

Басы пробивали помещение, оседали в висках, внизу живота, вибрировали в ладонях, требующих дотронуться до обнажённой спины, недвусмысленно намекающей на отсутствие бюстгальтера. Резко развернуть к себе Ярину, положить одну руку на голую поясницу, вторую опустить на шею, скользнуть пальцами в волосы, надавить сильнее, почувствовать телом вжавшееся тело, а губами губы.

Забыть о существовании всего остального человечества, кроме двигающей бёдрами девушки в провокационном платье, вскидывающей руки, переступающей с ноги на ногу — всё это чётко в ритм, в басы, в сердце.