Герман подошёл со спины, начал двигаться в унисон, игнорируя окружающих. Ярина быстро оглянулась, во взгляде, даже в полутьме синем, мелькнуло узнавание, и продолжила танцевать, покачивать бёдрами, крутить ягодицами, имитируя вечные, как мироздание, движения.
Вскинула руки, Герман сделал шаг ближе, прижался, Ярина закинула руки назад, задевая пальчиками его шею, выгнулась в пояснице, ягодицы провокационно качнулись, потёрлись о Германа, намеренно задевая пах. Он резко развернул девчонку, как и представлял минутами раньше, пропустил ладонь под вырез на спине, вдавил в себя податливое тело, продолжил двигаться под музыку, забирая инициативу себе, не терпя возражений. Двигался в такт. Покачивался, руководил движениями, вёл за собой, настаивал, утопал в музыке, басах, ритме, аромате духов, смешанном с запахом алкоголя и духоты.
Её руки на его шее. Его — на её талии и ниже.
Сказать, что Германа накрыло волной удушающегося желания — не сказать ничего. Похоть, терзавшая тело несколько месяцев, накинула петлю на шею, сдавила, отключила сознание. Пара жалких секунд, и он увёл бы Ярину в комнату для приватов — на выходе, в глухом коридоре, видел характерные двери.
— Поедем домой, — нашёл он в себе силы шепнуть Ярине, начал говорить в ухо, остановился у губ, скользнув кончиком языка по краю.
— Поедем домой, — завороженно отзеркалила Ярина.
Девочка, что же ты делаешь, зачем? Герман понимал, что сегодня ночью он не остановится, ни за что не остановится. А потом… какая к чертям разница, что будет потом! Он хотел Ярину, хотел, как обезумевшее, дикое, нездоровое животное. Каждая нервная клетка организма желала заполучить её, Ярину. Сделать своей, оставить отметки в душе и на теле. Пометить собой, мыслями, действиями, желаниями.
Глава 8
Герман обнял Ярину за плечи и повёл к выходу, нетерпеливо подталкивая. Почти у дверей она вывернулась, чмокнула Германа в щёку, проговорила:
— Сумочку надо забрать.
— Конечно. — Герман кивнул, глянул в сторону стола.
Подружки продолжали потягивать коктейли, закатывая глаза под ритм музыки. Розовоголового не было видно, его приятель задумчиво цедил нечто, издали похожее на коньяк. Парень, кажется, решил убраться в ноль.
— Я подожду на улице, — кивнул в сторону выхода Герман и выбрался на свежий воздух. Вдохнул прохладу, пахнущую прелой осенью, смогом, рекой. Темноту ночи прорезала лишь скудная иллюминация спального района и фары проезжих автомобилей.
На крыльце стояла группка хмельных ребят. Громкие разговоры сменялись взрывами смеха. Всё тот же бездомный пёс разлёгся неподалёку, лишь одним глазом прилядывая за происходящим. У круглосуточного ларька с шаурмой крутилась молодёжь, ожидая своей очереди за «деликатесом». Молодым здоровым организмам требовалось питание, и было плевать на качество еды.
Герман глянул на часы, с того момента, как он вышел за порог клуба, прошло не меньше двадцати минут, за это время можно не только попрощаться с друзьями, но и убраться в хлам от парочки коктейлей.
Он вернулся в полутёмное помещение, где так же гудела музыка, напивались молодые организмы, шатались начинавшие трезветь, тискались по углам парочки. За столом сидела Лана-Светлана, так же как в гостиной Германа, закинув ногу на ногу, и любезничала с парнем, недавно разговаривающим с розовой башкой.
— Ой, — пискнула Лана-Светлана, увидев Германа.
Что-то в этом «Ой» было не так. Подозрительное было.
— Ярина где?
— Не видела, — излишне бодро ответил гибрид Винни Пуха и лягушонка.