Завтра, об остальном Герман решил подумать завтра. Они уснули почти мгновенно, он со следами её желания на пальцах, она — с размазанным по животу результатом безумия.
Проснулся Герман от настойчивой трели телефона. Пять пропущенных. Четыре от Нины, один от охраны на входе в дом.
— Нина? — среагировал он на очередной звонок. — Что-то случилось?
— Случилось! Впусти меня, сейчас же!
— Я позвоню охране, — тут же ответил Герман, вставая с кровати.
Ярина пробормотала что-то, закуталась в одеяло, как в кокон, уткнулась носом в подушку и продолжила спать. Он бы предпочел стереть из памяти события прошедшей ночи, но помнил каждую минуту, секунду, миг, дыхание, каждый стон, крик, вкус. И теперь уже не сможет отказаться от всего этого.
— Ты с ума сошёл? — прокричала Нина, как только переступила порог пентхауса. — Сошёл с ума, я тебя спрашиваю?!
— Что случилось? — Герман посмотрел на часы. Полдень. Учитывая, что спать они легли после рассвета, — раннее утро.
— Любуйся!
Нина ткнула в свой телефон, экран вспыхнул, демонстрируя открытый интернет-браузер.
«Скандал в семействе Глубоких».
«Какова степень родства наследника и наследницы Дмитрия Глубокого?»
«Роман между братом и сестрой. Возможно ли это? Что скажет Православная церковь?»
На последнем заголовке захотелось сплюнуть. Церковь-то причём?
— Ты ради этого приехала? — попытался отмахнуться Герман. — Каждый день выходят сотни фейков, почему именно этот тебя взволновал?
— Потому что это не фейк! — Нина прошла по одной из ссылок, и на экране всплыли полутёмные фотографии вчерашнего вечера. И нужно быть отбитым на голову, чтобы не распознать в двигающейся в унисон, едва не трахающейся парочке Ярину и её старшего, мать его, брата!
Глава 10
Нина продолжала ошарашенно смотреть на Германа, будто тот виновен во всех прегрешениях мира со времён изгнания Адама и Евы из рая. Впрочем, именно таким и чувствовал себя Герман — провинившимся куском навоза.
Ярина не ведала, что творила, алкоголь сыграл с ней злую шутку. О чём думал он? Решил, что всё сойдёт с рук? Поддался собственной слабости, наваждению? А что будет дальше, думать не захотел. Жёлтая пресса скоро заткнётся, найдёт следующий объект для полоскания грязного белья, потоков обличительной лжи. Что делать с собственной совестью? С пониманием, чем смердит история за тысячи вёрст.
На Руси и определение было: снохачество. Явление осуждаемое, грязный грех. Герман понимал абсурдность сравнения, несогласованность мыслей с чувствами, однако слово крутилось в голове, шарахало по вискам, вызывало тошноту. И всё же, предложи ему отмотать время назад, он не отказался бы ни от безумного танца в полутёмном клубе, ни от всего, что произошло после, в его спальне. И не откажется.