— Вижу. И что?

— Иди прямо на неё и подманивай.

— Как подманивать?

— Как собак подманивают? Кутя, кутя… Да по любому подманивай, лишь бы она на тебя смотрела. Если подпустит — хватай.

— А ты?

— А я сзади зайду.

Что меня более всего бесило в Дмитрии Анатольевиче, так это его скрытность. Никогда ничего толком не объяснит, но иди делай. И я пошёл. А куда денешься? Он старший.

— Кутя, кутя, кутя, — запричитал я дурацким образом и протянул руку, как будто в ней был запрятан кусок колбасы. — Собачечка, собачечка. Милая моя… На-ка вот, на-ка вот.

Однако подманивание не помогло. То ли в голосе моём отсутствовали нотки достоверности, то ли блондинка не любила колбасу, но вместо того, чтобы умильно смотреть на меня и вилять хвостом, она заскулила и начала пятиться. Я прибавил шаг, она начала пятиться быстрее. Между нами всё время оставалось не менее пяти шагов. Видимо, на этом расстоянии собака чувствовала себя в безопасности.

Но план жабоида сработал. Каким-то чудом он пробрался по сугробам к спуску в овраг и прыгнул на болонку сзади. Она завизжала и дёрнулась, но Дмитрий Анатольевич успел схватить её за шкирку и в победном рывке вскинул руки над головой.

— Бежим!

Болонка завизжала громче, а мы бегом бросились за ворота.

Честно говоря, я уже задолбался бегать — это от души. В армии старшина каждое утро выгонял нас из казармы, и по буеракам, через кусты, наперекор ветру, независимо от времени года и прогноза синоптиков — непременных три километра. Думал, вернусь на гражданку, забуду эту канитель. И вот вам снова: вместо буераков — зимний лес, вместо старшины — жабоид.

Бежали мы быстро, как от гномов. Жабоид прижимал болонку к груди, болонка подскуливала, я чертыхался. Через пару километров я запросил пощады.

— Дмитрий Анатольевич… будь ты проклят… Давай передохнём.

Жабоид смилостивился. Он остановился, присел на корточки, а я рухнул на снег и задышал часто-часто. Как же хорошо просто лежать, просто дышать, просто не бегать…

— Лучше бы Горбунка искали.

— А это по-твоему кто? — он погладил болонку.

— Собака?

— А ты думал, он тебе в натуральном обличье явится? Кукиш! Перед кем он настоящим встанет, тому и служить будет, и пока он в себя настоящего не обратился, Никодим Аристархович нас в покое не оставит. Поэтому времени у нас мало. Вставай. Если успеем дойти до посёлка, будем считать повезло. Там он нас не тронет.