Я похолодел, представив, какого уровня удобств следовало ожидать. Конечно, что угодно побеждало в сравнении с походным образом жизни, однако столица Аглора откровенно недотягивала до своего высокого статуса. Я поделился соображениями с Эвакилом, и он пожал плечами:

— Твоё описание очень похоже на то, что рассказывал мне отец про Старую Литецию. Однако Его Величеству выбирать не приходилось. Никто просто так не отдаст свой манор в королевское владение, а получить дворянское восстание, когда воюешь с Мадилом, было смерти подобно.

— Разве он не мог просто взять владения тех, кто поддерживал его соперников на трон?

Жрец криво усмехнулся.

— Борьба за престол и проигрыш твоей фракции — это одно. Посягательство на наследные земли — совсем другое. Сын мог присутствовать на казни отца, который боролся против Его Величества, а затем поклясться Ему в верности. Но если бы король заговорил о том, чтобы забрать его поместье… особенно безземельный король… Родовая гордость любого дворянина вынудила бы его поднять бунт в мгновение ока, — Эвакил почесал щёку, — Новая Литеция ранее носила другое имя. Эти земли передал в пользование Его Величеству барон ван Ашбертон, Его первый и наиболее верный вассал, перед тем как скончаться. Однако похвастаться богатством он не мог, как легко заметить и сейчас. На территории сегодняшнего Аглора есть города намного крупнее. Однако, как ни посмотри, это ничто в сравнении с тем, как выглядела наша страна несколько десятков лет назад.

Он посмотрел на меня.

— Очень многие хотели бы вернуть Аглору былую славу… и территорию вместе с ней. Особенно Его Величество, который находится в довольно подвешенном состоянии. Однако Он стар, а вот Его дети…

Эвакил помолчал, словно колебался, стоит ли продолжать.

— Выросло новое поколение, и ему тесно в старых границах. Его Величество стар, и передел власти не за горами.

Наверное, кому-то эти сведения дали бы немало пищи для размышлений. Проблема заключалась в том, что информацию получил я, который не имел ни малейшего понятия, как ею распорядиться. Единственное заключение — бежать со всех ног, пока не рвануло, — из-за множества факторов пока отвергалось как бесполезное.

Наш отряд подъехал к воротам. В авангарде затрубили, и в воздух взмыло бордово-зелёное знамя. Городская стража, с ленцой осматривавшая маленький обоз, подобралась, звучными голосами погнала в сторону телеги, мешавшие нам проехать. Ругаясь сквозь зубы, возницы отвели повозки с дороги.

К счастью, мощёная дорога в столице всё же имелась. Правда, довольно извилистая, а в многочисленных ответвлениях виднелась старая добрая утоптанная земля. Насколько я мог судить по открывшимся видам, надеяться на какой-либо генплан города не приходилось. Немного утешали попадавшиеся на глаза двух- и трёхэтажные каменные дома, но восхищения архитектурой иного мира пробудить в себе я так и не смог. Уж больно примитивно они выглядели на взгляд современного человека. К тому же, как мне показалось, на улицах было попросту грязно.

Мы проехали пару площадей и приземистое здание со странным символом над входом, которое я определил в местную церковь. Возле него нас покинул Эвакил вместе с изрядной долей повозок. Дальше я шёл пешком в окружении поредевшего числа стражников, благо они не спешили. Тогда же я заметил Ланду. Похоже, она решила сопровождать меня и Веронику до дворца.

Наша процессия остановилась возле на удивление высокой для Новой Лютеции ограды. Ворота в ней пытались украсить чеканкой, чтобы выделить на фоне царящего убожества. Ланда перебросилась парой слов с капитаном солдат, и тот — по-прежнему на коне — подъехал к вышедшим встречать нас привратникам.

На территорию дворца, впрочем, из всего отряда попали только трое: Ланда, Вероника и я. Солдаты отправились обратно. Дворец, конечно, был весьма условным: баронское поместье, на которое навели поверхностный лоск. Я не представлял особенностей налоговой системы Аглора, но подозревал, что средств для того, чтобы превратить захолустный город в столицу королевства, потребуется намного больше, чем были готовы отдать дворяне. Однако палисадник всё-таки впечатлял: сразу у ворот во все стороны разбегались аккуратные гравийные дорожки, петляя между ухоженных клумб. Под сенью деревьев были заботливо расставлены скамьи, а подступы к маленьким мраморным фонтанчикам охраняли внушающие уважение статуи воинов в полный рост.

Встретили новоприбывших дворцовые стражники, которые удостоверились, что у меня и Ланды нет оружия: блондинка с выражением явного неудовольствия на лице отдала одному из них шпагу. Один из стражников повертел выключенный смартфон и, видимо, сочтя его неопасным, отдал обратно.

К Веронике охрана не приблизилась, и пепельноволосая девушка, поглаживая рукоять ритуального кинжала, сама направилась в глубь сада. За ней поспешила девушка в одежде служанки. Меня тоже взяли в оборот, но, к сожалению, слуги-мужчины. Они вежливо, но твёрдо показали, куда надо идти. Обернувшись, я увидел, что Ланда разговаривает с мужчиной, одетым в украшенную золотом ливрею. Они оба смотрели мне вслед.

Идти пришлось довольно долго. Сперва мы прошли сквозь палисадник, оказавшийся большим, чем я представлял, затем через незаметную дверь в стене попали в само поместье. Коридор был узким и плохо освещённым. Судя по всему, меня вели по проходу для слуг, и я мысленно приготовился к тому, чтобы спать в конюшне или каком-нибудь бараке. Однако удача была на моей стороне: в конце тоннеля нас встретило благородное свечение канделябров и тихий шорох толстых ковров на зеркальном паркете.

Выделенные покои по размеру превышали мою квартирку в Японии: две комнаты и уборная. Состояние последней, а вернее, предлагаемые ей удобства, меня не впечатлило, однако после жизни в дороге и ведро с серебряным теснением и сидушкой воспринималось как божий дар. Большую же часть спальни занимала огромная кровать, на которой вполне реально было потеряться. К сожалению, её обманчивая мягкость после первой же проверки обернулась жёсткими матрасами, но я и не собирался на ней прыгать.

На фоне кровати бледнели шкафы и прикроватная тумбочка. Их рука творца тягой к гигантизму не наградила. Гостиная же предназначалась для встреч: об этом свидетельствовали многочисленные кресла и вытянутый диван, у которого отирался деревянный стол. Его поверхность составляли тонкие пластинки похожего на малахит камня. Чтобы завершить образ средневекового представления о роскоши, самую малость не хватало камина.