Глава 7

Следующий день начался скучно. Слуги принесли воду для умывания, заменили ночной горшок. Завтрак состоял из каши и красного сока, по вкусу напоминавшего брусничный.

Закончив с утренним туалетом, я поймал себя на том, что делать совершенно нечего. Ради приличия я вежливо наехал на стражника, вынудив того пообещать, что он поговорит с начальством насчёт разрешения прогулок. В конце концов, я не преступник и бежать больше не собирался.

Чутьё подсказывало, что без помощи в средневековой эпохе протянуть ноги с голоду легче лёгкого. А раз так, оставалось смирно сидеть на месте в надежде, что меня возьмут в какой-нибудь орден магии, где скрытые способности раскроются в полной мере. Первоочередной задачей, несомненно, стояло возвращение домой, а лучшего места для поиска заклинания перемещения между мирами, чем магическая академия, было не найти.

После обеда выяснилось, что беседа с охранником принесла плоды: он сообщил, что поступило распоряжение не мешать мне ходить по палисаднику и западному крылу дворца. Из этих слов логически вытекало, что находились мои покои как раз в западной стороне.

Я радостно кивнул стражнику и проскользнул мимо него, рассчитывая как следует облазать все доступные места. Однако раздавшиеся за спиной шаги, сопровождаемые слабым бряцанием доспехов, намекнули, что в нашем с дворцом рандеву затесался третий лишний. С другой стороны, этого следовало ожидать. Отпускать незнакомца без сопровождения бродить по дому царствующих особ было бы в высшей степени неразумно. И всё же сам факт, что за мной будут присматривать, подпортил настроение.

Так началась прогулка. Доступный для изучения участок дворца закончился быстро. Он не впечатлял, особенно того, кто видел фотографии внутреннего убранства земных дворцов (и любой из них мог дать сто очков форы бывшему баронскому поместью).

Внимание привлекли лишь расставленные на пьедесталах вазы, рыцарские доспехи, прятавшиеся в нишах, и висевшие в коридорах картины. Вазы выделялись прихотливой золотой вязью на крутых фарфоровых боках, а картины — попадавшимися откровенными сценами, которые выходили далеко за рамки обнажённой груди. При желании легко представлялось, как художник, что рисовал их, не раз отрывался от работы, чтобы принять участие в развернувшихся перед ним оргиях.

Стражник за спиной насмешливо фыркал. Мне пришлось объяснить ему, что отличает искусство от порнографии, а взор эстета — от налитого похотью взгляда юнца. Звучало не слишком убедительно, но он хотя бы перестал донимать меня.

Остаток вечера я провёл, праздно шатаясь в саду.

Так протянулись два длинных дня. На исходе третьего я готов был лезть на стену от всепоглощающей скуки, развеять которую уже не помогали картины. На все расспросы о том, когда соберётся комиссия, стражник пожимал плечами. Это было выходило за рамки его компетенции.

Айра тоже не знала этого. Наши отношения с ней успешно преодолели стадию неловкости, но в глубине её зрачков я ещё видел отблески давнишнего гнева. Тем не менее она не отказалась от прогулки почти вдвоём (охранника я решил считать своей тенью), хотя и отнекивалась сперва, ссылаясь на срочные дела. Однако по ней было видно, что она была не прочь спихнуть обязанности на кого-нибудь и расслабиться под предлогом королевского гостеприимства.

За болтовнёй ни о чём время летело значительно быстрее, да и бродить по запутанным гравийным дорожкам в компании симпатичной служанки было интереснее. Не то чтобы у меня имелись на неё планы… Но коротать дни с гремевшим кирасой солдафоном, который на все вопросы отвечал по-военному кратко, предпочитая ограничиваться «Да» и «Нет», если возможно, наскучило до чёртиков.

Повинуясь импульсу, я сорвал с клумбы фиалку. Айра поджала губы.

— Господин не знает, что порча королевского имущества карается смертью?

Сердце ёкнуло, и я почувствовал, как слабеют ноги. Но что сделано, то сделано, и я придал лицу уверенное выражение.