Фауст: Ровно настолько, чтобы соответствовать тому, что происходит вокруг.

Вагнер: И что теперь?… Вы ничего не скажете на это?.. "Мне жаль" или "Все могло бы быть иначе», «Иль, может быть, еще не поздно»?.. Скажите хоть что-нибудь, чтоб я мог убедиться – вы здоровы!

Фауст: Мне жаль. Пожалуй, все могло бы быть иначе. Еще не поздно… А, впрочем, с какой стати? И о чем мне жалеть, Вагнер? Мы ссорились каждую минуту, как будто я – это неприступная крепость, а она – неприятель, который эту крепость должен взять… А эти рюшечки, вышивание, эти бесчисленные рецепты и рецептики!.. Когда же она перебирает тряпки или трещит без умолку, мне кажется – еще немного – и я убью ее!

Вагнер: Убить?.. Побойтесь Бога, доктор. Не вы ль еще недавно говорили, что она сама невинность?..

Фауст: Я заблуждался.

Вагнер: Тогда зачем вы не бросил эту затею сразу?

Фауст: Зачем?.. Ах, Вагнер, Вагнер!.. Когда она ко мне на плечо склоняет свою головку или мурлыкает что-нибудь о погоде, я трепещу, как в первый день, когда она дала мне поцеловать свою божественная ручку… А эти случайные прикосновения, когда обнаженный локоть вдруг коснется локтя, ладонь ладони, а плечо – плеча? Прогулки под луной, когда ты слышишь рядом легкое дыхание, а сам отдан царящий вокруг тишине? И вот тогда ты вдруг понимаешь, что против своей воли отдан во власть всесильному божку, чье имя – вожделение!

Вагнер: Избави Бог!

Фауст: Боюсь, что не избавит. Ведь это Он вложил в нас эти чувства, чтоб делать вид, что Он тут ни при чем.

Вагнер: Но для чего? Зачем?

Фауст: Я думаю затем, чтобы проверить в испытаньях, на что ты годен перед лицом опасности, когда земля пылает под ногами и холод Преисподней уже где-то совсем рядом.

Вагнер: И все же мне кажется, что вы все еще привязаны к фройляйн Маргарите, тем более, я думаю – вы бы были прекрасной парой.

Фауст: Ах, Вагнер, Вагнер! Как легко человек становится жертвой иллюзий, особенно тогда когда дело идет о делах любовных! Сколько раз ты наступал на эти грабли и вот опять они спешат скорей ударить тебя по лбу, да побольнее, побольнее, в надежде, что ты больше никогда близко к ним не подойдешь.

Вагнер: Но как же фройляйн Маргарита? Быть может, ее помолвка – всего лишь жест отчаянья, а на самом деле она по-прежнему мечтает о вас?

Фауст: Что мне за дело до Маргариты, Вагнер?.. Тем более, в последнее время она стала просто невыносима. Когда я слышу ее смех, у меня сжимается сердце, как будто мне не хватает воздуха, а в ушах раздается такой шум, что кажется – еще немного, и голова моя лопнет. И тогда мне хочется бежать, сломя голову, прочь, но в то же время какая-то неведомая сила меня не пускает и шепчет мне в уши нелепые и страшные слова о смерти и забвении, тогда как Небеса требуют от нас совсем немногого – принять на себя ответственность за все – и пустится в путь, уповая на Божию милость и защиту… Бог милосерд, Вагнер, и Он простит нас, даже если мы ошибались, но не простит, если мы станем топтаться на одном месте, не делая никаких усилий.

Вагнер: Вы это говорите так легко, как будто вам докладывают об этом непосредственно из Небесной канцелярии. А я тридцать лет читаю проповеди нашим прихожанам и ни разу не осмелился сказать им про ответственность, потому что им больше нравится слушать истории про кита и Иону, чем думать о словах Спасителя.

Фауст: Никогда не поздно начать все сначала, друг мой…

Вагнер: Смешно сказать, но именно так написано в той книге, которую я давно уже хотел предложить вашему вниманию. Она называется «Алмазная скрижаль» и в ней, по-моему, набралось столько мудрости, что хватит и на десять мудрецов!

Фауст: «Алмазная скрижаль»?.. Не может быть!.. Откуда она у вас?

Вагнер: Однажды, возвращаясь домой, я вдруг у Западных ворот заметил книгоношу, в чьих руках была вот эта книга.