— Аркадий казнен вчера утром.

— То есть как казнен? Без суда, без адвоката?!

— В случае высокой общественной опасности закон об Особо управляемых территориях позволяет это.

— Но ведь этот особый порядок никто никогда не применял!

— А Неряхин взял и применил. Все когда-нибудь случается впервые.

— Да какая такая опасность?! Бред какой-то! Что такого особенного произошло? Эти недолюди упивались вусмерть всегда, при всех режимах. И при царе-батюшке, и при большевиках, и при Ельцине-Путине… Так было и так будет! Бедный мальчик, ему не исполнилось еще и тридцати лет… Он, наверное, не знал…

— Ты стал сукой, Володя. А Аркадий все знал. Каждый, кто идет за 67-ю параллель, проходит инструктаж и подписывает информированное согласие.

— А твоя угроза…

— Совершенно реальна, — отчеканил Максим.

— Чего хочешь? Ведь зачем-то ты пришел.

— Мне нужны контакты всех поставщиков фанфуриков. Никто из твоих подельников не должен избежать наказания.

— И что ты за это предлагаешь? Наверняка ты пришел сюда не ради того, чтобы помочь мне.

— Извини, Володя, но теперь тебе никто помочь не сможет. Раньше твоя задница была надежно прикрыта, но со вчерашнего дня высоким покровителям стало немножко не до тебя. Само нарушение условий особой подписки грозит тебе высшей мерой… Да и все остальное — создание организованной преступной группы с использованием служебного положения и доступа к государственной тайне — тоже. Вопрос лишь в том, как вся эта история отразится на твоем сыне.

— Ну ты и сволочь, Шишков!

— Да, не без этого, — спокойно откликнулся Максим Евгеньевич. — А когда о твоих подвигах станет известно, когда ты будешь осужден, ни одна приличная страна не даст твоему сыну даже туристической визы, какой уж там переезд. Сейчас все начали щепетильничать, у всех своего дерьма хватает. Но я могу дать тебе возможность избежать трибунала. Сына казненного преступника в Европе не примут, а у молодого человека, потерявшего отца при трагических обстоятельствах, есть все шансы.

— Мой сын ни в чем не виноват!

— Фотиния тоже ни в чем не была виновата.

***

Максим был готов к длительному сопротивлению, но уже через час перед ним лежал листок с интересующими его фамилиями. Он демонстративно сфотографировал его и разослал снимки по нескольким адресам. Вот и все.

— У тебя двенадцать часов, — предупредил он Звонцова на прощание. И смущенно добавил: — Если со мной что случится… Ну, до дома не дойду, например, наше соглашение утрачивает силу. Я не один. Отработают по полной.