— Перманент? — Она широко улыбнулась, у нее оказались превосходные белые зубы. — Завивка? Бигуди?

Белка мрачно смотрела в сторону.

— Стрижка? Или что?

— Или что, — буркнула Белка.

— Или что, — довольно пропела негритянка, вытирая ладони о передник. Из кармана, как из сумки кенгуру, торчал парикмахерский хлам — расчески разных калибров, ножницы, какие-то по-щучьи хищные стальные прищепки.

Парикмахерша расправила и смачно тряхнула застиранной простыней. Ловко накинув на Белку, подоткнула концы у шеи.

— Не жмет?

— Не жмет.

Негритянка что-то утробно замурлыкала, бесшумно ходя вокруг кресла и вглядываясь в Белкину макушку.

— Ты зря так, с Пасечником… — сказала она.

Белка вопросительно посмотрела на ее отражение в зеркале. Парикмахерша засмеялась.

— «Медовый рай»! Тут все известно еще до того, как случилось. Тюремный интернет!

— Может, вашему интернету известно, чего это Пасечник меня так обхаживает?

Негритянка снова засмеялась — у нее был молодой звонкий хохоток. Белка невольно улыбнулась.

— Ну ты чисто маргаритка! Пасечник решил через тебя знаменитым стать. Ты со своей вышкой будешь самой молодой бабой. Из тех, кого закоптили. Не только в «Медовом раю», а вообще. За всю историю Америки, понимаешь? Это ж в Книгу рекордов Гиннесса! — Она выпучила глаза. — А ты его по яйцам!

Она снова зашлась звонким хохотом.

— Але! Слышь, ты! — Охранник, дремавший на стуле в углу, проснулся. — Хорош тут ржать! Давай стриги ее, жаба жирная!

Негритянка, давясь смехом, махнула рукой. Наклонилась к Белке.

— Он ведь хотел, чтоб интервью там всякие, телевидение. Журналисты… Чтоб фотографии в газете. А ты его, понимаешь, ногой по…

Она зажала рот рукой и беззвучно затряслась.