– Погоди, Мэгс… постой! – крикнул ей вслед Шад. – Ладно, я дам тебе еще один шанс. Я вижу, что тебе очень хочется посмотреть со мной фильм и что тебе очень, очень стыдно. Так что я приду завтра в пять. Договор?

Мэгги обернулась и одарила своего предсказуемого юного друга широкой улыбкой:

– Договор, Шад. Спасибо тебе огромное. С тебя фильм, с меня попкорн.

Дверь захлопнулась, разделяя их, и Шад протянул к Мэгги руку:

– У нас будет свидание.

И он стал пятиться, не отводя от нее глаз, не опуская рук и по-прежнему тыча в нее пальцем. Так он проделал несколько шагов, но потом гладкий пол крыльца сменился ступеньками, слишком узкими для большущих ботинок юного Шада, и он покачнулся, не удержал равновесие и навзничь рухнул на дорожку. В тот же миг из темноты послышался его жалобный голос:

– Виноват… но все нормально! Шадстер по-прежнему цел и невредим. Не плачь по мне, Аргентина! – Он мгновенно вскочил и продолжил пятиться.

– Спокойной ночи, Шад. Сейчас я закрою дверь, и тогда ты сможешь развернуться и посмотреть себе под ноги. – И Мэгги, хохоча, отошла от двери. Она была рада, что на этот раз ей удалось сохранить дружбу с Шадом.

Мэгги сумела осторожными уговорами убедить тетушку Айрин прокатиться на «кадиллаке» вечером в воскресенье, чтобы та поверила, что машина по какой-то неведомой причине больше не барахлит. Айрин проездила на Королеве около получаса и с восторгом объявила, что «кадиллак» больше не требует ремонта. К этому времени явился Шад. К счастью, он не сказал ни единого слова насчет машины.

Он выбрал жестокий фильм о городских бандах. Он утверждал, что фильм классный, но Мэгги знала наверняка, что ему, как и ей, он совсем не понравился. В конце концов они совершенно перестали смотреть на экран и принялись подбрасывать кусочки попкорна и ловить их ртом. Последовало соревнование, в котором Мэгги обошла Шада с разгромным преимуществом – примерно в двадцать удачных попаданий. Шад только небрежно пожал плечами и заявил, что настоящий мужчина всегда уступает пальму первенства своей даме сердца.

– Шад, – раздраженно простонала Мэгги, – прекрати уже говорить подобные вещи. Я не твоя дама сердца. Я не твоя девушка. Нас с тобой не связывают романтические отношения. Мы друзья. Я твой друг. Ты мой друг. – Мэгги говорила медленно, держа его за худенькие плечи. Он все еще был ниже ее, и ей пришлось чуть согнуться, чтобы заглянуть ему прямо в глаза.

Шад высвободился и с несчастным видом повалился на диван. Мэгги нависла над ним, надеясь, что он рассмеется и между ними все снова наладится. Но он не рассмеялся. Тогда она плюхнулась на диван рядом с ним и принялась расковыривать дырку на джинсах, стараясь этим отвлечься от мыслей, что роились у нее в голове.

– Но почему, Мэгги? – униженно проговорил Шад. Он поднял на нее карие глаза, в которых стояли слезы. – Что со мной не так? Из-за чего меня так сложно любить и так легко бросить?

Так вот в чем все дело. Мэгги почувствовала, что ей до ужаса жаль и беднягу Шада, и себя саму. Весь этот разговор не только о том, что Мэгги не хочет быть девушкой Шада. То, что Шад настойчиво требует ее любви и внимания, как раз когда его мать решила вернуться в город и напомнить ему, какое место он всегда занимал в ее сердце, вовсе не совпадение. Мэгги хорошо разбиралась в подобного рода драмах. В системе приемных семей такие драмы не редкость.

– Шад! Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю! Я правда думаю, что ты замечательный. Ты веселый, и умный, и очень милый. И мне нравится проводить с тобой время. С тобой все отлично, просто тебе всего четырнадцать, а мне почти восемнадцать. И я чувствую себя твоей старшей сестрой, понимаешь?

– Через полгода мне будет пятнадцать! И я получу ученические права! Тогда я смогу возить тебя на свидания. И вообще куда захочешь. Знаешь, когда мне будет двадцать, а тебе двадцать четыре, разница в возрасте перестанет иметь значение. Или когда мне стукнет двадцать шесть, а тебе тридцать!

– Давай вернемся к этому вопросу, когда тебе будет двадцать один, а мне двадцать пять.

– Но, Мэгс, я уже сейчас все про себя знаю. Я люблю тебя. Я никогда не захочу быть ни с кем другим, – упрямо отвечал Шад.

– Но я-то ничего такого не чувствую, – мягко проговорила Мэгги. – Ну сам подумай, ведь, если бы я тебя любила прямо сейчас, это было бы ненормально! Понимаешь?

Шад злобно вскочил и оттолкнул ее протянутые к нему руки.