Эта точка зрения справедлива в некоторых случаях, но мой клинический опыт показывает иное: как уже было сказано раньше, зависть к пенису переоценивается. То, как это представляется в фантазии, зачастую отличается от того, чем это является в реальности: беременность дает многим женщинам возможность отомстить своим матерям, что совершенно не похоже на репарационные фантазии в их отношении.
В связи с этим мне вспоминается шестнадцатилетняя пациентка, которую мать бросила в возрасте двух лет, решив, что с нее довольно. К моменту нашей встречи она воссоединилась со своей матерью, с которой у нее теперь были трудные и напряженные отношения: она не могла простить мать за то, что она оставила ее так рано. Мать сама была отдана ее собственной матерью при рождении. Первая реакция моей пациентки, когда она узнала о своей беременности, была восторженной, она говорила: «Теперь моей матери придется мириться с моим ребенком». Эта девушка была настолько переполнена гневом на мать, что ее первыми словами были: «Это будет уроком для моей матери».
Другая пациентка с похожей историей, которая воспринимала свою мать как холодную и пренебрегающую, отреагировала на свою беременность так: «Мать убьет меня». Очевидно, что она выражала надежду, что ее мать очень живо откликнется на это и, тем самым, признает ее и как личность, и как женщину.
Еще одна фантазия (которая, кстати, является обычной для большинства женщин) связана с опасениями родить ребенка с дефектами или пороками развития. Выраженность этой фантазии является для женщины показателем того, насколько она признает за своим телом способность порождать прекрасное или отвратительное. По словам Рафаэль—Лефф, «беременность, как и все
Многочисленные и разнообразные ожидания, на которые будущая мать может не обращать внимания, могут существовать с момента ее рождения и иметь даже весьма яркий и драматический характер. Некоторые из этих ожиданий связаны с полом будущего ребенка. Бывает, что после рождения ребенка «не того» пола остается эмоциональный осадок.
Время от времени чувство замешательства берет верх над всеми другими чувствами, связанными с полом будущего ребенка. В такой трудной ситуации оказалась одна беременная пациентка, которая сказала: «Я буду разочарована в любом случае: мальчиком, потому что у меня не будет с ним никаких общих интересов, и я понимаю это особенно, когда вижу фотографии девятилетних мальчиков с футбольной экипировкой; девочкой, потому что рождению мальчика в английском обществе придается такое особое значение». Она продолжила:
«В нашей семье всего один племянник, и очень неприятно наблюдать, как вся семья часами решает, в какую школу его нужно отдать, а ему сейчас всего три года. В то же время его сестра собирается пойти в колледж и всем на нее плевать. Когда я поняла, что у меня нет братьев, а только сестры, то словно камень свалился с плеч, иначе бы к нам отвратительно относились».
Давайте рассмотрим самые обычные, безобидные ожидания, которые возникают у женщин в связи с материнством, принимая во внимание разницу между желанием забеременеть и желанием стать матерью. Страх материнства иногда существуют у женщин бок о бок с огромным ощущением власти, связанным с деторождением. Когда женщина готова к воспроизведению потомства, ее мечты и фантазии могут реализоваться в наиболее близких отношениях с ребенком любого пола, в эмоциональной близости и физической зависимости, которую женщины могут создать с любым новым человеком вне зависимости от его пола. Эта ранняя зависимость от женщин может оставить не только физические, но и эмоциональные следы. Только у женщин есть возможность оказывать столь раннее и решающее влияние на своих отпрысков, но это исключительное право реализуется только тогда, когда они достигли зрелости в своей репродуктивной функции. До этого женщины (или, скорее, девочки), которые подвержены различным разочарованиям из-за опыта, пережитого в детстве, предрасположены к сильной зависти, которая может перерасти в пугающее стремление к мести. Они могут быть вынуждены порождать мстительные фантазии, в которых они не хуже мальчиков, а иногда, в своих областях, даже лучше их. У девочек, как правило, есть фантазии о продолжении рода, разыгрываемые с куклами, друзьями, братьями или сестрами, в которых они ведут себя либо как добрые матери, либо как злобные и безобразные ее заместительницы. Всем нам знакомы подобные истории из сказок, но сейчас мы видим это и в реальной жизни неблагополучных семей.
Взглянем на ситуацию с точки зрения женщины. Внутри женского тела находится то самое мужское тело, которое согласно принятой в классическом психоанализе точке зрения вызывает у женщин чувство зависти, конкуренции и соперничества. Оказываясь в роли матери, женщины испытывают растерянность и сильный восторг оттого, что они вынашивают мальчиков. Ведь у внутри них находится существо противоположного пола. У некоторых тайное желание произвести на свет мальчика может вызывать чувство удовлетворения оттого, что их мать не смогла родить ни одного мальчика. Я помню одну пациентку, которая рассказывала мне о рождении сына: «Когда я услышала, что у меня мальчик, мне стало так спокойно. Моя мать, у которой три дочери, смотрела на меня и в сердцах приговаривала: «Как ты могла? Как ты посмела?»
Другая пациентка, чей ребенок был первым мальчиком в трех поколениях, сначала испытывала большую гордостью и удовлетворение, которое вскоре сменилось обеспокоенностью. Она рассказала мне, что чувствовала себя сбитой с толку, когда поняла, что она начала обращаться к нему как к «ней», и ловила себя на навязчивом желании купить для него «девчачью» одежду. Это была ее попытка утихомирить существовавшие в ее фантазии завистливые нападки на нее со стороны ее матери, бабушки и сестры. Другими словами, ее удовлетворение должно было быть скрыто камуфлированием гендерной принадлежности ее ребенка для того, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Для некоторых это удовлетворение связано с возможностью располагать мужским телом, поскольку женщина бессознательно хочет принадлежать к мужскому полу. Другие женщины, напротив, боятся «загрязнения своей женственности мужественностью» (Raphael‑Leff 1985, р. 16). Некоторые открыто говорят о желании иметь сына; другие чрезвычайно скрытны в этом отношении и признаются в том, что никому другому не нужно знать об их «тайном желании». Ярые феминистки, которые не хотели, чтобы их «сестры» знали об этом, часто посвящали меня в эту тайну. Что это значит для женщины — вмещать в своем собственном теле другой пол? Такие чувства передаются после рождения и могут сохраняться длительное время. Таким образом, отношение матери к мальчику оказывает ключевое влияние на то, как ее сын будет становиться мужчиной.
Давайте теперь обратимся к женщине, ожидающей девочку. Мы могли бы сказать, что девочки тоже обладают уникальным опытом первых объектных отношений с человеком одного с ними пола. С того момента как рождается девочка, ее мать, воспитывая свою дочь, видит миниатюрную версию себя, женщину. В нормальных условиях это приводит к глубокому ощущению привязанности и надежной безопасности (Zilbach 1987). Но проблемы возникают при повторном разыгрывании материнства. Отношение матери к развитию ее дочери зависит от того, как она ощущает себя по отношению к своей матери, к телу, которое ей подарила мать, и от того, чувствовала ли она в детстве, что мать принимает ее гендерную принадлежность. Таким образом, рождение девочки может вызвать у матери такую же реакцию, какую вызывало у ее собственной матери.
Одна моя пациентка испытывала отвращение к своей беременности и подумывала о том, чтобы стать настолько «плохой матерью» и настолько игнорировать своего ребенка, чтобы позволить ему умереть. Она была уверена, что не сможет кормить его грудью, поскольку считала это ужасным для собственного тела. Когда она рассказывала о себе, то делала это от лица старшего ребенка. Было ясно, что ей не просто жилось со своей женской идентичностью, к тому же у нее были гомосексуальные отношения в подростковом возрасте. Когда у нее родился ребенок, она была растеряна и вместе с тем довольно «бесстрашно» стремилась сделать «все правильно». Так, она кормила грудью своего ребенка и, к ее огромному удивлению, даже наслаждалась заботой о нем. Она сказала: «Я чувствую такое облегчение, что родился мальчик, поскольку теперь я знаю, что он сможет отделиться от меня. Ему будет легче добиться самостоятельности, чем если бы у меня была девочка». Затем она впервые поведала мне о том, как мать рассказывала ей, что еще до того, как опа появилась на свет, ее старшая сестра умерла в возрасте двух месяцев из-за того, что мать не смогла справиться со всеми требованиями и в особенности с кормлением. Эта пациентка не могла представить себе пол будущего ребенка — она настолько боялась оказаться причиной смерти девочки из-за «злого рока». Ее мать тоже была вторым, но первым выжившим ребенком, и бабушка по материнской линии оказалась в похожей ситуации: ее старшая сестра умерла в возрасте трех месяцев. Все эти факты были изолированы от осознания моей пациентки, но бессознательные воспоминания терзали ее во время беременности.
Этот случай показывает, как психические конфликты женщины, связанные с ее собственной гендерной принадлежностью, могут привести к перверсии или первертным отношениям, которые вполне можно проследить как минимум в трех поколениях. Если молодая мать с самого рождения была объектом разочарования родителей из-за того, что она девочка, и если такое родительское отношение сохранялось долгое время, это почти автоматически спровоцирует в ней чувство интенсивной неприязни и ненависти к своему собственному телу. Тем не менее она может в конечном счете преодолеть эти чувства и постепенно принять свою собственную роль в качестве матери.
Большая часть из того, о чем шла речь выше, относится к феномену «внутреннего пространства». Теперь давайте обратимся к «биологическим часам». Существует поразительно глубокое различие в ощущении времени у мужчин и женщин. У женщин есть биологические часы, которые начинают свой ход с момента их рождения. От менархе до менопаузы эти часы определяют продолжительность жизни женщины и дают ей надежду/страх беременности. Это надежно укореняет женщин в принципе реальности. Мало того, что они имеют либидинальное развитие, отличное от мужчин, они также испытывают неотложную необходимость, вызванную ощущением неумолимого течения времени, что характерно исключительно для их пола и тесно связано с репродуктивными функциями. Установленный срок в девять месяцев беременности делает женщин особенно внимательными ко времени и реальности, и не обязательно только, когда они беременны. Множество физических изменений, которые происходят во время беременности, направляют психическую деятельность и помогают женщинам гораздо лучше, чем мужчинам, осознавать события в их жизни, связанные с гендерной идентичностью, гормональной активностью и репродуктивными органами. Порой это становится причиной разных проявлений нарушения сексуальности у двух полов. Эта «биологическая неумолимость» является непреодолимым и неопровержимым фактом и может лежать в основе отмеченных психологических различий между мужчинами и женщинами.
Подростковый период дает всем нам второй шанс, возможность восполнить урон, нанесенный травмирующими событиями в младенческом возрасте. Однако если обстоятельства против нас, все может быть гораздо сложнее, особенно если речь идет о гендерной проблематике. У девочек пубертат может иметь серьезные и радикальные последствия, даже когда в их жизни не было травматического опыта. Как мы увидим из истории одной моей бывшей пациентки, достигшее половой зрелости женское тело изо всех сил пытается проявить свою гендерную принадлежность при неблагоприятных обстоятельствах, которые могли бы оказать на него негативное воздействие.
Дни первой менструации — менархе — возглашают фертильность девушки-женщины. Впоследствии каждые четыре недели у нее будут такие дни — месячные, которые будут постоянно напоминать ей о надежде/страхе забеременеть. Они будут напоминать об этом многие последующие годы, но не всегда. Следовательно, двойственность в вопросе о возможности стать матерью во многих случаях связана с сильной тревогой, которая будет только возрастать с течением времени. Окончание менструации может сопровождаться побочным эффектом «мини-траура»; женщина может ощущать как утрату неслучившийся опыт беременности, даже если это ее сознательный выбор в данный момент.
Когда время поджимает, приоритеты могут измениться. Биологические часы запускают окончание репродуктивного возраста — менопаузу. Ее иногда встречают с облегчением и чувством умиротворенности, но большинство женщин испытывают огромное чувство потери; они чувствуют себя обесцененными и ощущают снижение самоуважения. Иногда это корреспондирует с гендерными неудачами, случившимися в подростковом периоде.
Именно так обстояло дело с занятой карьерой женщиной тридцати одного года, которую я наблюдала несколько лет назад, когда она неожиданно начала чувствовать мощное давление, из-за того что не могла определиться, заводить ли ей ребенка. Ранее она приняла решение не иметь детей. Этот конфликт усугублялся ее влюбленностью в коллегу, и не было ничего, что бы помешало им быть вместе и завести семью. Она оказалась в «неудачном» положении, в котором она не могла винить внешние обстоятельства в том, что они давят на нее.
Казалось, что с самого начала ее жизнь складывалась нормально. Она была желанным ребенком, вторым в семье, ее брат был на три года старше ее. Родители были работающими представителями среднего класса, которые, как и следовало ожидать, хотели стать «крепким» семейством. Таким образом, они были в восторге от того, что первым родился сын, а потом — дочь; это, по их мнению, было самым удачным сценарием. У мальчика была роль главного в семье, не только потому, что он мальчик, но и в силу порядка рождения. Планировалось, что он оправдает честолюбивые замыслы родителей, ожидавших от него немалых успехов в учебе, а маленькая девочка наследует привычную модель семейного очага — выйдет замуж за успешного профессионала и заведет свою собственную семью. Отец был эмоционально вовлечен в жизнь своей дочери и радовался ее играм и кокетству; мать гордилась «своим мальчиком» и проявляла свою привязанность к нему необременительным и естественным образом. Оба ребенка чувствовали себя в безопасности и не сомневались в выбранных для них ролях. Тем не менее это не мешало им ссориться из-за сильного соперничества: каждый из них обвинял другого в том, что тот является любимчиком матери или отца, и говорил, что хотел бы быть единственным ребенком, чтобы получить исключительное внимание обоих родителей. Это делалось не только с враждебными чувствами, но и с теплотой, так как они были очень близки друг к другу.