Они были моими друзьями[18].

И хотя Джеймс отчасти строил из себя бандита, он не особо любил конфронтации. Однажды вечером мы с ним и его девушкой пошли в Mabuhay Gardens, ночной клуб в Норт-Бич, известный как «Old Mabuhay». Пока стояли на улице и ждали, когда откроется клуб, из ближайшего переулка выбежала какая-то девушка, размахивая руками и крича во всю глотку:

«Он мне нос сломал! Он мне нос сломал!»

Я понятия не имел, кто она и что произошло. И мне было плевать. Я тут же почувствовал прилив адреналина, как бывает перед боем. Посмотрел на Джеймса и не сказал ни слова. Просто улыбнулся, и знал, о чем он думает.

Ох, что задумал этот сумасшедший придурок?

Наконец я хлопнул его по плечу и сказал: «Пойдем, чувак!»

И мы вошли в переулок, где ни черта не видно. Я вел себя тихо, но шедший за мной Джеймс ворчал, фыркал и тявкал пустые угрозы в адрес паренька.

– Я убью тебя, ублюдок!

Я чуть не заржал. Джеймс не столько угрожал, сколько делал хорошую мину при плохой игре. Помнишь, ребенком ты пытался убедить себя, что тебе не страшно, хотя на самом деле вот-вот в штаны наложишь.

В конце переулка стоял припаркованный фургон. Когда мы подошли ближе, и Джеймс продолжал орать, дверь со стороны водителя открылась, и вышел этот здоровенный сукин сын.

– И кто из вас, придурков, хочет меня убить? – спросил он, и взгляд на его лице сигнализировал либо о том, что он пьян, либо абсолютно бесстрашен. А может быть, и то и другое.

Не успел я рот открыть, как Джеймс быстро отошел назад и проорал:

– Он!

Я повернулся и увидел, как Джеймс указывает на меня пальцем.

Ну, спасибо тебе огромное, братишка…

Времени что-либо объяснять не было. Здоровяк бросился на меня, и, когда он бежал, я выставил руку, опустив большой палец вниз, и схватил его за шею. Затем подсек, швырнул на землю и принялся мутузить по башке, пока он не потерял сознание.

Спустя несколько минут прибыли копы и забрали парня, надев на него браслеты. Мы с Джеймсом вернулись к клубу и вели себя так, будто ничего не произошло, но внутри меня всего трясло. Когда утром я проснулся, рука опухла и болела, как будто я ударил в стену. Когда Джеймс спросил меня, все ли в порядке, я просто кивнул. Мы с ним никогда не обсуждали тот инцидент. В этом не было смысла. Мы такие, какие есть. И я принимал Джеймса таким, какой он есть.

Играем ожесточенное соло на животе Ларса, тщательно избегая прикосновения к «ручке».

Фотография Уильяма Хейла