Мое увольнение продлилось примерно 24 часа. На следующий день я вернулся на репетицию, перед всеми извинился и был принят обратно. Все было хорошо. Мне так казалось. Некоторые моменты невозможно исправить и вычеркнуть, и эта ссора стала одним из них. Во многом это стало началом конца. Мы с Роном стали все больше раздражать друг друга. Я считал его самодовольным и избалованным, да и талантливым бы не назвал; меня он считал непредсказуемым и опасным – должен признаться, он не ошибся. Когда я рассказал о драке у Рона своим знакомым (не друзьям, заметь), Рон разозлился и начал во всем обвинять меня. В ответ, и говорю это без какой-либо гордости, когда Рона не было, я вошел в репетиционную комнату и вылил банку пива на звукосниматели его баса Washburn, тем самым фактически уничтожив этот довольно дорогой предмет оборудования.

Я знал, что Рон будет негодовать, но мне было плевать. Вот как я себе это обосновал:

«Ты мне не нравишься, не нравится, что в драке ты винишь только меня, не нравится, что ты маменькин сыночек, не нравится, что тебе, похоже, все достается слишком легко, на блюдечке с голубой каемочкой, а ты не ценишь. Тебе не место в нашем коллективе – ты не один из нас».

К этому времени, поздней осенью 1982-го, Metallica стала регулярно выступать в Сан-Франциско, где металлическая сцена была в значительной степени менее фальшивой, нежели в Лос-Анджелесе. Музыка была важнее завивки и макияжа. Когда дело коснулось живых выступлений, Metallica была группой, которую никто прежде не видел и не слышал. Но всегда было к чему стремиться. И вот тогда в группу пришел Клифф Бертон.

За кулисами с Metallica. Наша первая фотография с Клиффом Бертоном в 1983 году. Фотография Брайана Лью

Клифф был выдающимся басистом из Trauma, местной группы из района залива Сан-Франциско. Даже один лишь термин – «выдающийся басист» – должен о чем-то сказать, потому что, как правило, басисты находятся на самом дне рок-н-ролльной иерархии. Гитаристы и вокалисты на вершине, барабанщики – посередине, а басисты – в самом низу. Однажды я сказал, что «игра на басу на уровень выше игры на казу[13]», что вполне предсказуемо взбесило многих басистов, но ведь это чистая правда. Разумеется, всегда есть исключения из правил, и Клифф, безусловно, не был прославленным игроком на казу. Он был великолепен. Когда я увидел, как он играет, я знал, что он особенный, и Ларс с Джеймсом тоже это знали, поэтому начали тайно подбивать Клиффа к переходу в Metallica, пока Рон Макговни еще был в группе[14].

Клифф был достоин такого пристального внимания, и я думаю, все мы (за исключением Рона) видели в нем «недостающее звено». Мы приехали в Сан-Франциско как популярная группа, подпольная сенсация, которая быстро всех превзошла, даже местных королей трэша, группу Exodus. Мы были в полном боевом настрое, готовые выдать обалденное сценическое шоу с участием ублюдка с луженой глоткой на гитаре, рубящего хеви-метал, который был тяжелее, быстрее и мелодичнее всего в округе. Мы были серьезным заявлением. Как и Клифф. В Trauma не было ничего особенного, но все знали, что на группу стоит посмотреть живьем хотя бы только ради того, чтобы увидеть волшебные выкрутасы Клиффа с «квакушкой[15]». Не так часто басист выделяется, являясь звездой группы, но Клифф, с его безумной гривой волос и атлетическим мощным стилем игры, изменил эти принципы. Он был новатором.

Также он не горел желанием переходить в Metallica или любую другую группу не из района залива СФ. Но Ларс продолжал преследовать Клиффа и не слезал с него. В конечном итоге, когда Рон ушел, всего через несколько дней после того, как я надругался над его басом фирмы Washburn[16], дверь для Клиффа была открыта. Но пришлось пойти на компромисс. Клиффа впечатлила наша работа, и он был более чем готов променять Trauma на Metallica. Но при одном условии.

Мы должны перебраться в Сан-Франциско.

Не помню, чтобы у нас по этому поводу возникли какие-то раздумья. Все мы знали, что Клифф достаточно талантлив, чтобы поставить нам подобное неслыханное условие. Переехать всей группой? Ради басиста?! Да, он был настолько крут. И мы были настолько движимы этой идей; готовые на все, чтобы стать успешными. Думаю, все мы поняли, что с Клиффом станем величайшей группой в мире.

Переезд занял несколько месяцев, во время которых мы изменили свой образ жизни и профессиональные договоренности, чтобы сэкономить деньги и подготовиться к поездке в Сан-Франциско. Незадолго до Рождества 1982-го Рон Макговни выгнал Джеймса из дома (неудивительно, поскольку Рон по понятным причинам не желал продолжать спонсировать Джеймса после разрыва с Metallica). Я уже вернулся в дом матери, потому что… ну, потому что был на мели. И пригласил Джеймса пожить со мной и моей мамой, создав своего рода свой сериал «Трое – это компания[17]» с предсказуемо катастрофическими последствиями. Вдруг с мамой, довольно тихой домохозяйкой, стали жить сразу два воина металла. Сказать, что она была шокирована, – ничего не сказать, и не только из-за своих религиозных убеждений. Образа жизни, который мы вели, – пили, собачились, кутили, – было достаточно для того, чтобы заставить любого родителя забеспокоиться. Но когда это происходит под твоей собственной крышей? Наверное, ей было непросто. Особенно, когда она пришла к пониманию, что это не просто какая-то фаза или период. Я довольно хорошо играл на гитаре и на полном серьезе собирался зарабатывать этим на жизнь. Но это была не единственная причина, по которой я играл. Дело не только в том, что я ходил с надменным видом, трахался и пытался стать знаменитым. Когда я держал в руках гитару, мне было спокойно на душе, я был собой доволен. Когда исполнял музыку, ощущал чувство комфорта и успеха, которые никогда не испытывал, будучи ребенком. Когда я снимал аккорды, которые мне нравились, то чувствовал связь с ними и с музыкантами, их сочинившими. И когда я начал сочинять собственные песни, то почувствовал себя артистом, способным впервые выразить себя. Может быть, мать все чувствовала и поэтому мирилась с этим сумасшествием. А может быть, так поступают все матери.

Играю с Клиффом Бертоном в особняке Metallica (дом Марка Уитакера). Фотография Брайана Лью

Как бы там ни было, из-за уважения к маме (и страха, что меня повяжут) я перестал барыжить и постарался заработать денег более достойным способом. Ларс устроился ночным доставщиком газет «Лос-Анджелес Таймс» и спросил меня, не хочу ли я тоже попробовать. Некоторое время я этим занимался, но терпеть не мог эти долгие часы и тягомотину. Иногда, чтобы не было так скучно, мы с Ларсом развозили газеты вместе. Колесили на машине его мамы, AMC Pacer, мчась по районам, иногда задевая припаркованные тачки или почтовые ящики. Вряд ли можно было найти картину более забавную, чем Ларс за рулем «Пейсера», фактически аквариума на колесах. Видя, как он виляет по улицам в одной из самых уебищных машин в истории, разбрасывая новостные газеты из окна, и плевать, куда они приземлятся – невозможно не ржать. Это была видеоигра: «Злобный датский доставщик газет».

Не хватало только голоса Орсона Уэлса или Джеймса Ерл Джонса со словами: «Metallica едет к вам!»

К февралю 1983-го мы переехали в район залива, а именно – в Эль-Серрито, в домик менеджера Exodus Марка Уитакера, который вскоре стал дорожным менеджером и помощником Metallica. Дом Марка, с любовью названный «Особняк Metallica», стал эпицентром всего, что было связано с группой. Ларс с Джеймсом заехали и сразу же взяли себе две доступные комнаты. Я же довольствовался дерьмовой крошечной комнатушкой – без душа, раковины и холодильника – в доме бабушки Марка, примерно в часе езды. Меня спасал кулер из стиролового пенопласта, в который я запихивал все, что мне требовалось в тот день… или два дня… может быть, даже три. Один из парней, обычно Клифф Бертон, забирал меня утром и отвозил на репетицию. Мы с Клиффом в первые пару месяцев стали близкими друзьями, просто потому, что проводили вместе очень много времени. Приезжали на репетицию, уезжали с нее, курили ужасную доморощенную траву Клиффа, болтали о музыке и слушали ее. И не только металл или даже старомодный хард-рок, а то, что никогда в жизни не ассоциировалось бы с Metallica. Несколько раз, когда мы ехали по шоссе, курили один косяк на двоих и пели на всю тачку песни Lynyrd Skynyrd.

Когда репетиция заканчивалась и остальные парни говорили о том, чтобы куда-нибудь поехать и зависнуть, я предлагал поиграть еще. Не потому, что любил репетиции, а просто было плохо от мысли о том, что сейчас один поеду в этот крошечный домик. Иногда я просто отказывался уезжать; спал на кушетке несколько дней подряд. Это было странное и сюрреалистичное существование, жил фактически впроголодь. Но мне не привыкать, я уже это испытывал; я вырос в нищете, стрелял мелочь на пиво, знал, что такое, когда несколько дней носишь одни и те же грязные джинсы и питаешься макаронами с сыром. Думаю, Ларсу с Джеймсом было тяжелее. И по этой причине, помимо того, что я считал нас собратьями по оружию, часто заступался за них.

Как-то раз все мы зависали на вечеринке, и вошли парни из группы Armored Saint. Как иногда происходит в таких ситуациях, безобидные словесные перепалки сменились грязными личными оскорблениями, провоцируя драку. Ребята цеплялись к Ларсу, возможно, потому, что он был самым мелким. Не помню точно, как все началось; но помню, что спрыгнул со стула и сказал им, чтобы они отстали от моего друга. В ответ они лишь посмеялись, как потешались до этого над Ларсом, но зря. Может быть, Ларс не умеет драться, зато я мог втащить. У меня за плечами был опыт тренировок. Но важнее то, что мне было насрать.

Когда парни из Armored Saint навалились на Ларса, я пробежал через комнату и ударил ногой первого стоявшего на моем пути. Звали его Фил Сандовал, и он оказался соло-гитаристом этой группы. Первое, что я услышал, это громкий хруст! Как будто сломалась ветка дерева. А затем услышал жалобный стон, когда Фил рухнул на пол и схватился за голень.

Я сломал ему лодыжку.

Стоит ли говорить, что на этом драка закончилась. Я рассказываю эту историю не для того, чтобы похвалиться, а просто показать, как относился к Ларсу, Джеймсу и Клиффу. Я бы сделал для них все что угодно.