Книги
Масоны. Как вольные каменщики сформировали современный мир
Впрочем, вовлечение в политику было чревато для масонства репутационными рисками, что стало особенно очевидно, когда Великим мастером стал богатый тосканский бизнесмен Адриано Лемми. Он был другом крупнейшей политической фигуры того времени премьер-министра Франческо Криспи, который также был масоном. Лемми пытался превратить «Великий восток» в группу лоббистов политики Криспи. В результате он втянул масонов в два крупных скандала эпохи Криспи. В 1889 году выяснилось, что благодаря Криспи и пяти другим масонам в кабинете министров Великий мастер Лемми помог американской компании, которую он представлял, выиграть контракт на поставку правительственной табачной монополии на год. Затем компания, о которой идет речь, подняла цену, которую государство должно было уплатить Лемми. Ходили слухи, что деньги предназначались для того, чтобы заткнуть дыры в бюджете «Великого востока». Шесть лет спустя Лемми признался в том, что он, как и другие друзья и родственники Криспи, получил кредит на чрезвычайно льготных условиях от обанкротившегося банка, попавшего в крупное коррупционное дело. Эта история вывело антимасонство за пределы католических кругов. Крупные газеты, такие как La Stampa, отныне будут обвинять «искусство» в тайном вмешательстве в политику.
Сосуществование масонства с итальянским государством вступило в кризис в первые годы ХХ века. Дело было не только в том, что в 1908 году «Великий восток» раскололся на более правую Великую ложу Италии и демократический «Великий восток Италии». Быстро менялась сама страна. Ее северные города стали промышленными центрами. Демократия действительно пришла: если в 1900 году только 6,9 % населения имели право голоса, то в 1913 году в Италии состоялись первые всеобщие выборы, на которых все взрослые мужчины могли иметь право голоса. Католики вышли на политическую арену и принесли с собой трусливую враждебность к масонству. Политические партии росли, и эти партии имели тенденцию к резкому неприятию устоявшегося образа жизни: от Социалистической партии, имевшей мощное революционное крыло, до крайне правого Итальянского националистического объединения. Для этих групп масонство воплощало в себе все теневое и дряхлое в системе в ее нынешнем виде.
Первая мировая война подтолкнула итальянскую политику к крайностям. Бенито Муссолини вскоре перешел от крайнего левого к крайнему правому курсу в вопросе о вступлении Италии в войну. Когда наступил мир, он создал фашизм. После фашистского «марша в Риме» в 1922 году он стал премьер-министром. Его основные взгляды на масонство не изменились.
Во второй половине 1924 года правительство Муссолини находилось в состоянии острого кризиса, возникшего после того, как фашистские приспешники похитили и убили лидера Социалистической партии. Но после того, как оппозиция не смогла свергнуть дуче, он взял инициативу в свои руки. 3 января 1925 года он выступил с грозной речью в парламенте, в которой заявил о своем намерении покончить с демократией и ее свободами. Чуть более недели спустя, 12 января он объявил о самом первом шаге к этой цели — принятии закона о подавлении «тайных объединений», то есть масонства. Законопроект, представленный им 12 января, содержал два положения: одно запрещает масонам получать любую государственную работу, другое требует от тайных обществ передачи властям списков своих членов и правил. В течение ближайших десяти месяцев, по мере того как законопроект вступит в силу через палату депутатов и сенат, его последствия станут даже более радикальными. Масонство будет жестоко уничтожено.
Масонство было идеальной жертвой для Бенито Муссолини в 1925 году по нескольким причинам. Масоны олицетворяли все, что он намеревался уничтожить, когда создавал свою диктатуру. Большая часть оппозиции покинула парламент в знак протеста прошлым летом, и теперь их выставляли коварными и подлыми: одним словом, масонами. Закон также дал бы дуче удобный инструмент для контроля над госслужащими, многие из которых были масонами, тем самым подавляя возможность государственной бюрократии препятствовать ему. Церковь, напротив, была довольна этой политикой. Фашистский руководитель некоторое время делал реверансы Ватикану. Одобряли эту мысль и в коалиционном правительстве: как правые католики, так и бывшие члены Итальянской националистической ассоциации, для которых «война с масонством» была коньком. Удар по «искусству» также стал костью для фашистских «отрядов». Это были головорезы, военизированные банды, которые в полях и на площадях душили всякого рода оппозицию. Для них перспектива разграбления зданий масонских лож и избиения братьев была приятным досугом.
Действительно, с весны 1923 года отряды начали грабить ложи. Насилие неуклонно возрастало с января 1924 года. От Лукки в Тоскане до Сан-Северо, в южной части Апулии, где архив масонов был разграблен, а мебель была вывалена на шахматный пол и подожжена. Вскоре после этого, в ходе скоординированной атаки, из четырех лож в Турине было вывезено практически все, что можно было взять. Летом 1924 года ситуация ожесточилась, а осенью достигла пика: были разрушены ложи в восемнадцати городах, включая Милан, Болонью, Венецию, Бари и Марсалу. Только кавалерийский налет помешал фашистской толпе штурмовать римские штаб-квартиры «Великого востока». Чтобы сломать главную дверь, был использован таран, здание было обстреляно. В начале 1925 года очередная волна нападений на масонов и их здания по всему полуострову подготовила почву для запуска антимасонского законопроекта. После начала парламентского процесса пути назад не было.
Законопроект обсуждался в палате депутатов в мае 1925 года. Ораторы по очереди называли масонство «каморрой», «паразитическим отравлением» общественной жизни. Единственной группой, выступавшей против законопроекта, было небольшое число коммунистов, которые, в отличие от других оппозиционных партий, упорно продолжали выступать против фашизма в парламенте. Представитель коммунистов Антонио Грамши произнес самую интересную речь в ходе дебатов. И самую смелую тоже: многие товарищи Грамши были избиты, заключены в тюрьму и убиты фашистами. Один из депутатов-коммунистов был избит фашистом в парламентском туалете.
Интеллектуально и физически Грамши был противоположностью фашистского горланистого мачизма. Детская болезнь искривила его позвоночник и замедлила его рост. В одном неприятном газетном сообщении он был назван «маленьким горбуном, обросшим очкариком, который, когда вставал, едва доставал головой до спинки сиденья». Он произнес длинную и четкую речь тихим голосом. Грамши было так плохо слышно, что многие фашисты оставили свои места и столпились вокруг выступающего. Выглядело это грозно. Но фашисты хотели выслушать его. Как ни странно, они не игнорировали Грамши и не кричали на него. Муссолини, по-видимому, затыкал ухо, чтобы уловить каждое слово. Стало ясно, что, хотя они были заклятыми политическими врагами, у Муссолини и Грамши было много общего, когда дело доходило до масонов.
Грамши утверждал, что масонство было «единственной подлинной, действенной политической партией, которую имел буржуазный класс». Слабые итальянские капиталисты, неспособные генерировать ресурсы для завоевания больших сегментов масс, были вынуждены править из-за закрытых дверей, используя вместо этого патронаж.
Грамши говорил, что фашизм на самом деле стремился не к сокрушению масонства, а к тому, чтобы занять его место, сажая в правительство чиновников и раздавая должности. Тем не менее масонство было настолько неотъемлемой частью итальянского государства, что, в конце концов, фашизм придет к компромиссу с ним и они сольются воедино. Грамши произнес пророческие слова: «Масонство массово перейдет в фашистскую партию… масонство станет крылом фашизма».
До тех пор пока маленький коммунистический лидер осуждал масонство как извращенное проявление старого порядка, дуче мог счастливо с ним согласиться. Но Грамши теперь приравнивал фашизм и масонство. Муссолини фыркнул: «Мы, фашисты, сожгли ложи, прежде чем подготовить законопроект!»
Грамши ответил, что насилие отрядов против масонов было всего лишь фазой переговоров. Затем он утверждал, что, поскольку фашизму суждено было сыграть ту же роль, что и масонству, реальной мишенью обсуждаемого законопроекта были не масоны: это были коммунисты и рабочий класс.
Хрупкий Грамши был настолько истощен, что ему пришлось опереться на услужливого фашиста, чтобы перейти к выводу. Он предупредил Муссолини и его людей, что, хотя они могут завоевать государство, они не смогут остановить грядущую пролетарскую революцию.
Этот крик в пустоту завершил его речь. Грамши спорил с дуче о том, кто унаследует развалины итальянской демократии и кто более подлинный антимасон. Чтобы действительно решить проблему масонства, политическое движение должно было представлять рабочий класс, заклятого врага буржуазии и их масонской «партии».
Грамши была прав в том, что нападение фашизма на масонство было только началом. Он также был прав, намекая на то, что многие фашисты коррумпированы, и, когда они получат большую власть, это лишь усугубится. Однако его анализ был диким преувеличением влияния масонства за предыдущие полвека и его способности противостоять нападению фашистов.
Чего ни Грамши, ни Муссолини не могли видеть, так это того, что масонство было большим, чем казалось с узкополитической точки зрения. Никто из присутствовавших в тот день в зале не мог придумать причину, по которой масонство заслуживает жизни. Или понять, что главной жертвой антимасонского законодательства фашизма станет очень уязвимая часть итальянского общества. Не рабочий класс или буржуазия, не коммунисты или коррумпированные политики, но гражданское общество.
Муссолини закрыл обсуждение, напомнив о своем длительном опыте антимасонства, восходящем к его социалистическим временам. Масонство — это не гора, которую нужно было срыть, как намекал Грамши, а просто волдырь, который нужно вскрыть. Законопроект показал, что фашисты были готовы «сделать максимум добра своим друзьям и максимум вреда своим врагам». Затем последовали ликование и аплодисменты.
Потом случилось нечто очень странное. В восемь часов вечера, когда пришло время голосовать по законопроекту, многие члены парламента, казалось, исчезли. Осталось только 206 — на 30 меньше, чем было необходимо для кворума. Голосование не состоялось. Так сторонники масонства безмолвно поддержали «искусство». Однако через пару дней отсутствовавших депутатов собрали, и законопроект был принят подавляющим большинством голосов.
Этот маленький жест протеста показал, что в фашистских рядах оставалось еще много братьев и что удар Муссолини по масонству принес ему дополнительную выгоду в виде установления дисциплины в своей партии.