Имперское братство

От соседки Ирландии до запредельно далекой Новой Зеландии растянулась Британская империя в свои золотые годы, занимая четверть всех территорий планеты, на которой проживала пятая часть всего населения Земли. И строили империю торговцы и завоеватели, флибустьеры и миссионеры, ученые и капиталисты, воины и поселенцы, чиновники и путешественники, монархи и демократы, врачи и наркоторговцы. И жители британских владений были крайне неоднородны, даже несмотря на навязываемое британской короной четкое разделение между белыми поселенцами и небелым коренным населением. В эту вторую группу подданных империи входили и напыщенные, но покорные ближневосточные шейхи и индийские царьки, и охотники-собиратели многочисленных африканских племен, и скромные австралийские аборигены. Британская власть несла с собой железные дороги и верховенство закона, но вместе с ними — рабство, голод и уничтожение. Империя перековывала мир.

И куда бы ни отправлялись имперские корабли, масонство шло вместе с ними. В феврале 1728 года спустя пять лет после опубликования масонских «Конституций» работники Ост-Индской компании в Форт-Уильяме (Калькутта) собрались для того, чтобы подать петицию на Великую ложу Лондона по поводу создания первой ложи в Индии. Первая ложа в американских колониях была основана в таверне «Кисть винограда» в Бостоне, штат Массачусетс, летом 1733 года. Пять лет спустя появилась первая ложа в Карибском море — ложа «Парэм» на Антигуа. Сначала медленно, вплоть до последних десятилетий XVIII века, а затем «искусство» вплеталось все крепче и крепче в ткань империи.

За распространением масонства по всей империи не стояло единого серьезного плана, а тем более заговора. Часто происходило соперничество и спутанность между Великими ложами англичан, ирландцев и шотландцев. И все же имперские чиновники, солдаты и предприниматели обрели в братстве готовую сеть. Ложа была региональным центром глобальной системы социального обеспечения: любой масон, которому было суждено умереть далеко от дома, был уверен в том, что его похоронят достойно, а его вдове и сиротам помогут его братья. Империя расширила возможности для налаживания контактов почти до общемирового уровня. Многие мужчины присоединялись к той или иной ложе непосредственно перед отъездом в колонии, а колониальным ложам приходилось постоянно следить за подлинностью верительных грамот. Масонство было «паспортом во всех частях земного шара», как выразились в 1896 году в Великой Шотландской ложе. Даруя долгожданное отвлечение от утомительной жизни в изолированных белых сообществах, где было мало женщин, масонские собрания часто выполняли функции бара и театра. Знакомые масонские ритуалы, где бы они ни исполнялись, помогали вспомнить о доме.

Таким образом, франкмасонство смазывало механизмы имперского господства. Но также и придавало жизни в империи зрелищности. Масоны не только строили здания для своих собраний с наугольниками и компасами над входом, они также финансировали и открывали школы, детские дома, мосты, суды… В глазах как колонизаторов, так и колонизированных масонские парады и памятники были торжественным, загадочным и порой пугающим выражением британского господства. В Индии местные жители называли здания лож «джадугхар», что переводится как «волшебный дом». Другим распространенным термином в Северной Индии и Бомбее был «бхутхана», или «дом демонов».

Где бы ни останавливался глаз историка, всегда найдутся яркие примеры роли масонства в имперской жизни.

Например, масонство активно развивалось в конце XVIII века на Барбадосе. Это был плодородный, процветающий остров — английский во всем, от домов до церквушек, богатство которого при этом было обеспечено бесчеловечной индустриальной эксплуатацией рабов. На барбадосских рабовладельческих плантациях производили сахар, который подпитывал рост британского потребительства. 10 июля 1781 года под открытым карибским небом собрались офицеры Великой ложи провинции Барбадос. Офицеры-масоны были в основном крупнейшими плантаторами острова. 10 октября прошлого года в результате самого смертоносного из когда-либо зарегистрированных ураганов погибло около 4500 человек — примерно 4 % населения. Почти все деревья были вырваны с корнем, а у большинства даже оборвало кору. Почти все здания на острове были разрушены, в том числе масонский зал в Бриджтауне, среди руин которого теперь стояли братья. Тут же они составили письмо Великой ложе Англии с просьбой о финансовой помощи для восстановления зданий, чтобы они снова могли «трудиться со всей братской любовью для будущего благосостояния самого древнего и благородного из обществ». Самое позднее к февралю 1783 года, благодаря братской помощи Лондона, был открыт новый масонский зал. Таким образом поработители Барбадоса вернули масонству его место в центре общественной жизни — наряду с ипподромом, лужайкой для боулинга и литературным клубом.

Сразу после Рождества 1820 года члены Австралийской общественной ложи № 260 отметили свой первый День святого Иоанна. В самую жару они во всех своих регалиях маршировали по главной улице Сиднея, Джордж-стрит, которая тогда была немногим больше чем просто тропа для телег, заканчивающаяся где-то в кустах. Ложа, патент на создание которой прибыл на корабле из Ирландии всего полгода назад, была первой постоянной ложей на австралийской земле. Примечательно, что среди братьев, участвовавших в процессии в тот день, был по крайней мере один «эмансипист». Этим термином обозначали высланного заключенного, который либо отбыл наказание, либо за хорошее поведение получил помилование. Первый флот из одиннадцати кораблей, на борту которых находилось около 700 заключенных, высадился в заливе Ботани в 1788 году, и так была основана колония. Разделение между эмансипистами и теми, кто прибыл в качестве свободных людей, сразу же стало источником классового конфликта. Масонство же продемонстрировало всем в Сиднее широту взглядов. В Австралии, как и во всей империи, «искусство» сглаживало социальные разногласия и помогало людям в улучшении условий непростой жизни на новой земле. Едва ли нужно говорить, что аборигены никогда даже не рассматривались как кандидаты на вступление в ряды масонов.

Масоны Викторианской эпохи очень любили балы. В День святого Валентина 1854 года шестьсот братьев в мехах и их подруги собрались в большом масонском зале на набережной в Галифаксе, Новая Шотландия, чтобы устроить маскарадную вечеринку. Это мероприятие должно было стать ярким проявлением их гражданской, имперской и братской уверенности посреди холодного снежного вечера. Внутри горели газовые рожки, образующие корону и буквы «VR», их свет отражался на «большой и красиво оформленной звезде из штыков, шомполов, мечей и кортиков, мудреном изобретении одного из офицеров гарнизона». Оркестр 72-го полка горцев исполнил кадрили, польки, вальсы, галопы и деревенские танцы. Их периодически сменяли полковые волынщики. Но больше всего в ту ночь запомнились костюмы. Братья воспользовались случаем, чтобы облачиться в великолепные запоны, пояса и украшения различных масонских должностей и степеней, и наслаждались любопытством, которое их странное облачение вызывало у присутствующих женщин. Только когда в семь часов солнце взошло, гуляки вышли на ледяной воздух. Бал стал венцом истории личного и коллективного успеха. Великим мастером провинции в течение последних пятнадцати лет был Александр Кейт, только что избранный мэром во второй раз. Он приехал из Шотландии в 1817 году мальчишкой, не имея ничего, кроме нескольких лет обучения у пивовара и принадлежности к масонской ложе. Теперь же он стал пивным магнатом. Масонство помогло превратить Галифакс из бревенчатого форта на задворках империи в гордый город, в котором развито судоходство, добыча древесины, трески, а также — стараниями Кейта — производство вкуснейшего портера и индийского светлого эля.

Когда в 1887 году королева-императрица Виктория отметила свое пятидесятилетие на престоле, развитие ее империи достигло апогея. «Искусство» и культ монархии развивались вместе с британскими владениями. Отец Виктории был увлеченным масоном: он, между прочим, был среди тех, кто заложил краеугольный камень масонского зала в Галифаксе. Пятеро из шести ее дядей тоже были масонами. Она любезно согласилась стать покровительницей масонского ордена. Трое из ее сыновей продолжали традицию масонской семьи. Ее наследник, принц Эдвард, был Великим мастером Объединенной великой ложи Англии с 1875 года. В тот юбилейный 1887 год через своего сына Эдварда Виктория направила мастерам всей своей империи послание: «Численность и процветание общества франкмасонов увеличивается пропорционально богатству и культуре моей империи».

Английское масонство никогда не пользовалось таким авторитетом. В Лондоне имперская ложа № 2108 была основана в 1885 году для укрепления связей «заморских владений с родиной путем установления тесных отношений между заморскими братьями и масонами в метрополии». После этого было создано еще несколько имперских лож, воплощающих ту же идею. Объединенная великая ложа в Лондоне одобряла создание новых лож из расчета семьдесят в год. К 1914 году будет более 1700 лож в Англии и Уэльсе и еще 1300 лож английской конституции на имперских территориях и в британских торговых форпостах. Эта цифра не включает еще сотни ирландских и шотландских конституционных лож.

Где бы масоны ни оказывались, дома или во владениях империи, песни и стихи везде играли важную роль как вспомогательное средство памяти, так и воплощение общих идеалов в ритмичном, почти церемониальном стиле. «Конституции» 1723 года содержали длинные стихотворения, предназначенные для пения, которые отражали историю и ценности «искусства». Полдень имперского масонства между 80-ми годами XIX столетия и Первой мировой войной произвел на свет поэта, который был одновременно и величайшим литературным голосом масонства, и «лавроносцем империи». Редьярд Киплинг — в своей жизни, работе и в глазах общественности — может быть ценным путеводителем по теме «Масонство и империя».

Гольф в Вермонте

Первые шесть лет своей жизни Редьярд Киплинг провел в Индии, а первым языком, на котором он говорил, был хинди. Следующие десять лет он провел на юге Англии, где приобрел стойкую ненависть к сырому климату. Когда он вернулся в Индию в 1883 году в возрасте шестнадцати лет, чтобы начать карьеру журналиста, он почувствовал, что возвращается домой. Да, он снова уехал в 1889 году, чтобы приумножить свою литературную славу в Лондоне, но именно Индия сделала его человеком и писателем.

Индия Киплинга всегда была ярче, чем его Англия. На этом этапе его жизни имперская родина была не столько местом, сколько поводом: «Я привязан к Англии как к штаб-квартире империи, но я не могу сказать, что здесь мне хорошо или удобно». Он погрузился в литературный Лондон, но продолжал смотреть на него с подозрением, возмущаясь безразличием к великому проекту империи. Он начал задумываться о своей миссии: надо рассказать британцам об окружающем мире и об их священном долге перед огромной частью мира. «А что знать об Англии, в которой не знают ни о чем за пределами Англии?» — писал он в «Английском флаге» (The English Flag, 1891). Однажды он сказал: «Естественно, я считаю, что в мировой истории не было ни одного цивилизационного эксперимента, который можно было бы сравнить с британским правлением в Индии».

В 1892 году Киплинг женился на американке Кэролайн «Кэрри» Старр Бейлстир. Пара переехала из Лондона на ее родину, чтобы создать семью, и построила себе дом недалеко от Братлборо, в «гористой и лесистой местности» Вермонта. Здесь, где зимний снег поднимался над подоконником окна его кабинета, все чувства Киплинга были устремлены к Индии, которая жила в его душе и голове: вкусу перца чили и манго, шепоту ветерка в банановых листьях, запаху куркумы и сигар, ощущению жара — бесконечного, ослабляющего — и опиума, который он курил, чтобы противостоять его воздействию. Классика детской литературы «Книга джунглей» была написана Киплингом в Вермонте.