И вот «соч. балетмейстера Мазилье» показали 25 ноября, в его бенефис. Второе же представление, 27 ноября, было отдано Мариусу Петипа. Во многом благодаря именно его таланту «Пахита» надолго вернулась в репертуар Большого театра.
Радовал М. Петипа балетоманов в этом сезоне и в других спектаклях. Афиша при входе в Михайловский театр объявляла, что 1 декабря 1851 года К. Гризи и М. Петипа выступят в бенефисе актера французской труппы Луи Лемениля, впервые исполнив танец «Manchegas». Вслед за этим номером, шедшим после двух водевилей, артисты вновь очаровали зрителей своим искусством — в полюбившемся всем «La tirolienne de Brenta».
Выступал молодой танцовщик и на «закрытых представлениях», организуемых в аристократических особняках, в Красносельском театре во время летних маневров гвардии, в роскошном Эрмитажном театре… Одно из них состоялось 11 июля 1851 года в Петергофе в честь великой княгини Ольги Николаевны. Интересно, что после спектакля его участники и зрители не разошлись, а, напротив, приняли участие в обсуждении увиденного за накрытым столом. Император Николай I и императрица Александра Федоровна даже поднялись на сцену, чтобы прослушать объяснения декоратора театра, профессора перспективной живописи А. Роллера о секретах только что увиденных ими спецэффектов.
…Трудно сказать, кому из хореографов в тот период принадлежала пальма первенства: балеты, поставленные Перро и Мазилье, чередовались с завидным постоянством. И все же последний решил использовать не только «старый багаж», но и обогатить его новым — балетом «Вер-Вер». Либретто недавней премьеры в Гранд-Опера представляло поэму Ж. Грессе в обработке драматурга А. де Левена, положенное на музыку композиторами Э. Дельдевезом[236] и Ж. Тольбеком[237]. Для петербургской премьеры несколько номеров были созданы Ц. Пуни.
Главные роли исполняли К. Гризи, Ж.-Ж. Перро и Ж. Мазилье. Мариусу Петипа в этот раз довелось участвовать лишь во вставных номерах. Во втором акте он солировал вместе с Л. Радиной[238] и З. Ришар в окружении 12 танцовщиц-гамадриад[239] в pas de hamadriades, а в третьем — вместе с Е. Андреяновой и корифеями в испанском танце с красным плащом. Об огромном успехе у зрителей именно этого номера сообщала газета «Северная пчела»: «В конце балета есть один удивительный танец тореадора. Это целая поэма южных страстей. Это па с красным покрывалом восхитительно, а г-жа Андреянова (с г. Петипа) исполнила его с таким совершенством, что публика в восторге три раза начинала единодушно рукоплескать, желая видеть повторение этого танца. Для него одного будут ездить в новый балет»[240].
Однако похвала не помогла: балет «Вер-Вер» на петербургской сцене успеха не имел и вскоре был снят с репертуара. Но танец тореадора как раз был принят публикой с восторгом и стал кочевать из спектакля в спектакль. В афише перечислялись имена артистов, исполнявших pas du toreador: Андреянова, Петипа, Суровщикова и другие. Так впервые фамилия премьера и начинающей танцовщицы оказались рядом. Случайное соседство или знак судьбы? Вскоре время все расставит по своим местам…
Тем временем в Большом театре произошли перемены. Ж. Мазилье, подавленный творческими неудачами, попросил дирекцию императорских театров об отставке. Таким образом, весной 1852 года в столице остался один хореограф — Ж.-Ж. Перро. Мариусу Петипа это обстоятельство сыграло на руку: ведь рядом с Перро находилась Карлотта Гризи, а она-то как раз всячески помогала танцовщику. Следствием этого стало введение его в ряд балетов, прежде всего в возобновленной постановке «Сатаниллы». Кроме того, Петипа выступал вместе с Гризи на сцене Михайловского театра и на многих светских вечерах. Его карьера явно развивалась по восходящей.
В ноябре сезона 1852/1853 годов балетоманов ожидала новая премьера — «Война женщин, или Амазонки IX столетия». Ж. Ж. Перро сам написал либретто, взяв за основу исторические хроники Богемии о женщинах-воительницах. Музыку к спектаклю в четырех действиях и шести картинах написал его верный соратник — Ц. Пуни. Кроме увлекательного сюжета поразило воображение зрителей и великолепное оформление спектакля. Как обычно, «сценическими чудесами» заведовал А. Роллер, создавший грандиозные декорации, изображавшие крепость в окрестностях Праги с видом на гору и в ней — зал в готическом стиле. Ему помогали театральные художники Г. Вагнер и П. Исаков, рисовавшие эскизы ландшафтов и разрабатывавшие декорационные конструкции. Костюмы действующих лиц были исполнены по эскизам Кальвера и Можара, скульптурные изображения — Гаврилова.
В афише, выпущенной к премьере спектакля 11 ноября 1852 года, имя Мариуса Петипа значилось первым среди действующих лиц. Он выступал в роли злодея — рыцаря Мецисласа, захватившего герцогство Богемия. Законный наследник покойного герцога Резамысл (Х. Иогансон), вынужденный скрываться под чужим именем, собирался жениться на любимой — простой служанке Влаиде (К. Гризи). Понравилась она и Мецисласу, и он похитил красавицу с помощью своего шута Келло (Ж. Перро). В роли Власты, бывшей возлюбленной Мецисласа, слывшей волшебницей, выступала Е. Андреянова. Именно она подняла женщин на сопротивление захватчику.
Вполне можно предположить, что роль Мецисласа Мариус Петипа исполнил с присущим ему шармом. Однако в рецензиях находим лишь впечатления о постановке в целом, красоте и изысканности декораций и искусстве танцовщиц. Обозреватель «Северной пчелы» Р. Зотов, в частности, так откликнулся на премьеру: «…Роллер, Перро, Пуни, Карлотта Гризи, Андреянова, наша балетная труппа, оркестр — все это составило такую волшебную совокупность, что ею можно только восхищаться. Конечно, пальма первенства этого вечера принадлежит очаровательной Гризи… Она порхала, а не танцевала, и с какой притом грацией и искусством! Г-жи Ришар, Прихунова, все танцовщицы прекраснейшего кордебалета также беспрестанно были осыпаемы рукоплесканиями. Г. Перро несколько раз был вызван в продолжение балета и по окончании. Решительно это лучший его балет по удивительным танцам и группам. Музыка Пуни прелестна от начала до конца: певучесть мотивов в ней удивительна, а оркестровка превосходна…»[241].
Мариус Петипа, готовя свою роль, несомненно, присматривался и к работе знаменитого хореографа, стараясь взять на вооружение его способность придать всем группам артистов живописность, даже если на сцене одновременно находится множество танцующих. Это умение — художественно организовать статистов, кордебалет, солистов — он неоднократно будет впоследствии использовать в собственных постановках. Причем всегда — с неизменным успехом.
Глава XI. Стрелы Амура находят цель
Карьера выдающейся русской балерины Елены Андреяновой подходила к концу. 12 февраля 1853 года она выступила в премьерном спектакле «Газельда, или Цыганы», поставленном Ж.-Ж. Перро, в роли «начальницы труппы цыган» Нарды, где одним из ее партнеров был М. Петипа, блеснувший в пантомимной роли Рацбурга. А спустя десять дней, 22 февраля, в Большом театре прошел прощальный бенефис многолетней любимицы столичной публики.
Составляя программу вечера, Андреянова включила в нее трагикомический балет Шарля Дидло «Венгерская хижина, или Знаменитые изгнанники», впервые поставленный в 1813 году в Лондоне, а в 1817-м — в Санкт-Петербурге и ставший одной из легенд русского театра. В возобновленной версии спектакля М. Петипа танцевал в четвертом действии венгерскую польку вместе с бенефицианткой (графиня Рагоцкая). В этот же вечер балетоманы могли насладиться анакреонтическим балетом Шарля Ле Пика[242] «Психея и Амур» и сценами из «Севильского цирюльника»[243] в исполнении артистов Итальянской оперы.
Но, несмотря на блестящий состав артистов и великолепную сценографию, театральный зал, как и на премьере «Газельды», был отнюдь не полон. Такое охлаждение к любимому некогда балету вызвало недоумение критика Р. Зотова, с горечью информировавшего читателей «Северной пчелы»: «…театр был почти вполовину пуст! Что сделалось с нашей публикою! Где те счастливые времена, когда „Киа-Кинг“, „Кесарь в Египте“ наполняли всякий день залу… когда день представления балета был торжественною эпохою, к которой публика за месяц уже готовилась! Куда все это девалось! Ужели наш реальный и спекулятивный век убил всякую поэзию?»[244]
Об «убийстве всякой поэзии» в душах зрителей размышляла и сама Е. Андреянова. Понимая, что ее звездный час в столице остался в прошлом, она сделала попытку выступить в Москве, затем отправилась на гастроли в Одессу, Харьков, Киев, Полтаву, Воронеж. Балерине сопутствовал успех у зрителей, но что-то не сложилось «в верхах», и в сентябре 1854 года последовало ее увольнение. Андреяновой было всего тридцать восемь лет. Казалось бы, живи да радуйся, пусть и в отставке! Но судьба решила иначе: смертельная болезнь 14 октября 1857 года в Париже поставила финальную точку в ее яркой, полной взлетов жизни.
Еще раньше, до смерти Андреяновой, Санкт-Петербург покинула Карлотта Гризи. Таким образом, Петипа остался без поддержки двух выдающихся балерин, которые не раз помогали ему в карьере, способствовали получению стоящих ролей. Правда, контракт с ним дирекция императорских театров в 1853 году продлила, причем на три года. Значит, он сможет сохранить устойчивое положение — пока. Но в душе Мариус понимал, что к тридцати пяти годам он как танцовщик достиг своей вершины. Далее — лишь болезненный спуск или… перемена профессии. Он с волнением думал о том, что хочет стать балетмейстером, создавать собственные постановки.
Опыт и силы для этого у него, несомненно, есть. За годы работы в европейской провинции и в столичном русском театре он познакомился едва ли не со всем хореографическим репертуаром своего времени, детально изучив постановочную практику и отца, и Ж.-Ж. Перро, и Ж. Мазилье. Не полагаясь на собственную память, делал подробные зарисовки танцев, увиденных еще в Париже, в Гранд-Опера. И так — много лет. У него накоплен огромный архив, а главное — есть четкое понимание, как его правильно использовать. Вот только… дадут ли ему творить самостоятельно?
Мариус попытался (в который уже раз!) проанализировать обстоятельства, приведшие к успеху Жюля Перро. Несомненно, Жюль — талантливый хореограф, владеющий всеми секретами ремесла, умеющий не только найти увлекательный сюжет, но и сочинить соответствующие танцы, выстроить мизансцены так, чтобы в итоге получить законченный спектакль. Но есть что-то еще, что-то очень важное для создания шедевров. Несомненно, это балерины — истинные Музы, воплощающие на сцене идеи Мастера. Именно они завораживают зрителя, раскрывая перед ними всю красоту спектакля. Конечно, важна сценография — умение художника так оформить постановку, чтобы она вызвала всеобщее восхищение. Но все-таки главное — легкие воздушные танцовщицы, чей танец покоряет сердца. Причем их партнеры-мужчины всегда остаются в тени, как бы хорошо они ни исполняли свои роли.
Петипа пришел в итоге к однозначному выводу: только в союзе с талантливой и вдохновленной его идеями танцовщицей он сможет добиться успеха как балетмейстер. Его правоту доказывали примеры из жизни: сотрудничество отца и дочери Тальони, супругов Ж.-Ж. Перро и К. Гризи, да и его собственный дуэт в Мадриде с Ги-Стефан, а в Санкт-Петербурге — с Еленой Андреяновой. Но с кем же заключить творческий союз теперь?