Троица вышла из машины под открытое небо и в волосах вмиг запутались снежинки.

– Мистер Аскендит! Какой неожиданный визит, – улыбнулся во все тридцать два зуба главный психиатр пансионата Валентин Викторович.

Дима пожал руку врачу, и они вошли в красивое современное здание.

Доктор начал что-то рассказывать на русском, поглядывая на Алессию. Журналистка плохо знала русский язык, но не подала виду, вскинула подбородок и проследовала за Аскендитом.

Взгляд скользил и цеплялся за помещения и палаты. В коридорах гуляли люди в домашней одежде, некоторые из них здоровались с доктором, некоторые по виду были в какой-то прострации.

Пройдя на второй этаж, они остановились у одной из закрытых дверей. Через окно в палату можно было увидеть силуэт сидящей в глубоком кресле женщины.

– Оставьте нас, – произнес Дима, обращаясь к доктору, и дернул ручку двери.

Алессия замерла на пороге небольшой палаты. У стены стояли десятки картин, у окна, полного черноты, – электрическое пианино и больше никаких личных вещей: стол, тумбочка были пусты. Кровать была аккуратно застелена.

Хозяйка палаты даже не обернулась на гостей.

Том аккуратно дотронулся спины Алессии и подтолкнул ее. Шаг в помещение и журналистку ударили в грудь чужие удушающие чувства: страх, чувство одиночества, и какого-то отчаянья.

Она не сдержала вздох и, сжавшись, непонимающе оглянулась на Тома, что закрыл за собой дверь.

– Что..? – слова застряли в горле от нахлынувших чувств радости и одновременно глубокой тоски… Алессия повернулась обратно на Аскендита и увидела как он встал на одно колено рядом с женщиной в глубоком кресле. Он взял ее хрупкую ладонь в свои руки.

Алессия сделал еще шаг, и лицо женщины показалось из тени. Журналистское чутье замигало красным сигналом. Она была почти уверена, что эта мама Марины Ситром, ведь они так похожи.

Ресницы женщины дернулись. Зрачки медленно передвинулись на Дмитрия, и коктейль чужих эмоций из облегчения, любви и горя разлился по венам Алессии.

– Она дэвлесс-эмпат, – выдохнула журналистка удивленно.

Мама Марины все продолжала тупо смотреть на Диму. Аскендит мягко улыбнулся, и что-то во взгляде его глаз заставило Алессию замереть. Журналистская чуйка кричала: “Что-то здесь не так!” Но что именно Алессия все не могла понять.

Дима аккуратно положил тонкую руку женщины обратно на подлокотник и встал.

– Приступай, – посмотрел он на Алессию бесстрастным взглядом и отошел на шаг, пропуская ее.

– Но она ведь не больна… То есть больна не телом… Это же мама Марины Ситром? Я все не могу вспомнить, как же ее зовут…

– Я знаю, что вероятность того, что ты ей поможешь, очень мала, но попробуй, пожалуйста, – взмолился Аскендит и от того как он это сказал у Алессии сжалось сердце.