— А я и не знала…, - я вздрогнула и тут же замолчала, не совсем уверенная, что сказать.

Ее зеленые глаза, казалось, мерцали в свете луны. — Обычно я не люблю об этом говорить.

Когда я продолжила молчать, Айла подалась вперед. — Ты чувствуешь себя сбитой с толку, не так ли? Стоит ли тебе быть счастливой? Можешь ли ты быть счастливой…

Мое сердце ушло в пятки, и я вдруг почувствовала, что меня тошнит. Я тихо заплакала, на этот раз позволяя своим тихим слезам течь.

— Ты чувствуешь себя виноватой, — продолжала она.

Моя голова начала пульсировать, а боль в груди никак не ослабевала. Это просто…не прекращалось. Черт возьми! Мне хотелось закричать, но я могла только прижать руку к груди, чувствуя, как колотится мое разбитое сердце.

— Ты наказываешь и Виктора, и себя, потому что боишься быть счастливой.

Ее слова резали мне уши, и я клялась, что чувствовала, как внутри меня разрывается кровь. Агония пронзила и он ослепила меня.

— Она заслуживала этого… — воскликнула я. — То, что у меня сейчас есть… Семью. Любовь. Счастье…Ирина заслуживала всего…этого!

У меня перехватило горло, и я с трудом дышала сквозь слезы. — Но сейчас она не может иметь всё это. Она…не может, а я здесь, живу. Как я могу быть счастлива, если у Ирины теперь этого не будет?

Я потерла глаза и сердито потерла щеки. Я посмотрела на черное как смоль небо и подавила желание закричать. — Я чувствую себя…виноватой. За то, чтобы быть счастливой. Каждый раз, когда я нахожу повод улыбнуться, я чувствую боль в груди.

— Чувство вины-это величайший демон, который можно вынести, и самое тяжелое бремя, — сказала Айла, когда я не нашла в себе сил продолжать. Безобразные, жалкие рыдания сорвались с моих губ, и я крепче вцепилась в перила. Мои ладони начали потеть, запястье и пальцы болели от давления, которое я оказывала на них.

— Это душит тебя. И это может задушить тебя в конце концов. Но Валери, ты никогда не исцелишься, пока не примешь прошлое и не отпустишь.

— Я не могу…забыть её.

— Нет. Я не говорю тебе забыть ее. Я говорю тебе, прими то, что произошло, и перестань винить себя и Виктора. Ты жестоко поступаешь со своим рассудком и рассудком Виктора.

Я сильнее прикусила губы и поднесла кулак ко рту, держа его там, как будто могла сдержать сдавленные рыдания. — Я не сержусь на него, — пробормотала я.

— Нет? Он думает иначе. Иногда ему кажется, что ты его ненавидишь. Это съедает его изнутри — видеть тебя такой. Прямо сейчас ты потеряна. И он тоже.

Я мстительно покачала головой, подавляя очередной всхлип. — Нет! Я не…ненавижу его. Никогда. Я не могу его ненавидеть…Я не сержусь на него. Больше нет…

Слова застряли у меня в горле. Я знала, почему он так поступил. Я понимала его.

Я знала, что выбраться из этого поместья живыми было почти невозможно, если бы мы взяли с собой Ирину. И я это знала. Виктор мог спасти только одну из нас…И я это знала. Я видела это с его стороны. Я знала о жертвах, которые он приносил. И все же я все еще не могу отпустить этот…страх и чувство вины, запечатлевшиеся глубоко внутри меня.