Тая плакала, обнимала мать и не могла поверить, что все это – наяву, а не пригрезилось. Хотелось рассказать и спросить обо всем на свете, пересказать каждую минуту, прожитую без нее, но отчего-то не было сил, не находилось слов.

- Но как, мама? Как? – бормотала Тая, не в силах осознать реальность.

Долго сидели, обнявшись. Женщина в белом ласково гладила Таю по голове, продолжая при этом счастливо улыбаться. Сама же Тая постепенно приходила в себя, понимая – долго этот сказочный миг не может продлиться – верно же, что всему свой черед, место, время.

И стало понятно, что нет смысла говорить, рассказывать, объясняться – это в Таином мире важны слова, а в мамином, уже несколько лет как мамином измерении – все мирские проблемы не что иное, как пустой пшик.

От матери пахло незнакомо: вишней, свежим ветром. Раньше она пахла корицей и терпким имбирем, особенно когда заваривала свой любимый чай и, грея ладони о чашку, глядела на заснеженный двор. Как же Тая любила те спокойные, уютные дни! Когда мама была с ними, с нею. Оказалось, что не было ничего важнее той теплоты, мерно исходящей от матери, от ее прикосновений, улыбок, заботы. Горько, что ценить мгновения Тая научилась лишь после потери. Поняла, что редко, слишком редко говорила «люблю», часто взбрыкивала, вела себя недостойно. Любила ведь, все еще любит. Наверное, так любить можно только саму жизнь – дети от родителей никак неотделимы, и мать – не что иное, как сама жизнь.

Снова глаза наполнились слезами, но пришлось утереть их колючим рукавом. В самом деле – сколько можно плакать?

- Мама, - подняла голову Тая, - тебе хорошо здесь?

Сама обвела взглядом окрестности – бликующее озеро, сказочной красоты мост, цветущие деревья. Должно быть хорошо, по-другому не должно быть!

- Больше, чем хорошо, милая, - ответила женщина в белом. – Мне спокойно.

Тая смотрела в родные глаза, понимая, что даже будь перед ней сейчас другой человек: с иным цветом волос, формой носа, тембром голоса, то она все равно узнала бы мать, потому, что человек не только внешность. По крайней мере, так было для Таи, и поняла она это буквально секунду назад. Человек – сама его сущность – не облик, даже не характер, а то самое, что зовется душой.

Мамина душа Тае виделась певчей синей птицей с красным пятном на груди, дождем, что поливает поля после долгой засухи, красивой рысью, что защищает своих котят ценой собственной жизни.

- Это замечательно, - смогла произнести Тая, сглотнув ком, застрявший в горле. – А что ты делаешь? Просто сидишь здесь?

- Сижу, - кивнула женщина в ответ, - смотрю на воду, прогуливаюсь у берегов, собираю букеты из опавших листьев, а еще, жду перемен.

- Каких перемен? – переспросила Тая и взяла мать за руку.

На ощупь кожа была теплой, нежной. Отчего-то снова захотелось разрыдаться, но Тая закусила губу, пытаясь сдержаться.

- Скоро я вернусь на Землю, или появлюсь на другой планете, - улыбнулась женщина, - кем буду, не знаю, может быть, даже мужчиной. Представляешь?

Тая смотрела на мать, любовалась, вспомнила и наряд этот ее, и макияж даже – так она красилась, когда собиралась в гости или просто прогуляться.

- И, ничего не вспомнишь? Из того, что было раньше, да? – Тая стиснула ладонь матери.

От одной мысли, что они расстанутся, на этот раз навсегда – невыносимо стиснуло в груди.

- Может быть. А может, ты снова родишься именно у меня, или мне будешь сниться, а еще, быть может, мы станем лучшими друзьями. Не грусти, девочка, все будет так, как должно.