— И как долго ты знал? Какого хрена сказал тогда у ручья, что она парень? Хотел сбежать с ней вдвоём, а? Отвечай! Вы трахались у меня за спиной? Строили план побега?
— Бер, послушай…
Звук удара заставил меня подскочить на подстилке.
— Сдурел? Ты мне чуть зубы не выбил!
Ой-ёй. Я покосилась в сторону заколоченного окна. Было бы оно целым, распахнула бы деревянные рамы и сбежала. Предстоящий разговор с разъярённым Тибером страшил больше вчерашней встречи с Ненасытными.
Орать на меня волк точно будет, но не ударит же? Я девочка — девочек трогать нельзя, правильно? Разве что…
Перед мысленным взором нарисовалась картинка, очень реалистичная, красочная: я лежу на коленях Тибера со спущенными штанами, и широкая мужская ладонь снова и снова опускается на мои красные от шлепков ягодицы. Представила и поморщилась.
Тем временем за стеной, судя по звукам, происходила самая настоящая драка. Стыдно, конечно, но в глубине души я была рада, что перед разговором со мной Тибер выпустит пар. С другой стороны…
Что это за хрипы? Кто-то кого-то душит?
Я вскочила на ноги и распахнула дверь прежде, чем успела подумать, что делаю. А потом было уже поздно: Тибер меня заметил.
Мама дорогая.
Сдвинутые под грозным углом брови, плотно сжатые челюсти, играющие желваки на скулах. Я посмотрела на Йена: разбитая губа, наливающийся фингал под левым глазом, под правым — тоже какая-то синь.
Тибер разжал пальцы на горле брата и двинулся ко мне. Смотреть ему в лицо было выше моих сил, так что я уставилась на потрёпанные лесными прогулками кожаные туфли и с трудом подавила детское желание завопить: «Не трогайте! Я в домике!»
— Бер, не надо. Она всего лишь защищалась, как могла, — ладонь Йена опустилась волку на плечо, но тот нетерпеливо её стряхнул. Подошёл ко мне, прожигая тяжёлым взглядом, придавливая им к полу. Пальцы тряслись. Сердце разрывало грудную клетку, стучало, как бешеное.
Я скривилась в ожидании сама не знаю, чего. Боли? Крика? Но Тибер молчал. Через минуту гнетущей тишины я уже мечтала, чтобы на меня наорали: неизвестность была жесточайшей из пыток.
Ну же, скажи что-нибудь!
— Бер, — обеспокоенный голос Йена, — она девчонка, слабая испуганная девчонка. И наша истинная. Не делай того, о чём пожалеешь.
Тибер поморщился. Не нарушая своего жуткого молчания, вскинул руки, и я дёрнулась, невольно вжала голову в плечи. Что сейчас будет? Что он сделает? Волк осторожно коснулся плотной ткани моей толстовки, подцепил нижний край и потянул вверх — выше, ещё выше, — пока не обнажил грудь, маленькую, но определённо женскую. То ли страх, то ли холодный воздух заставил соски затвердеть, и Тибер зачарованно погладил их большими пальцами.
— Тая…
Я покраснела, очень надеясь, что он не устроит полный досмотр.