– Покинуть Лондон? Но куда мне податься, Сэм?
– Это не важно. Но лучше бы подальше. Туда, где я не смогу вас найти.
Он отпускает ее руку. Она разглядывает ее и видит синяки от его хватки и думает: «С этого момента в ней всегда будет жить боль. Он оставил на мне свою метку, и она никогда не исчезнет».
Она молча стоит, пока Сэм поднимает упавшее пальто и надевает его. Он берет свою шляпу и не оглядываясь идет к двери.
– А что, если вы меня найдете? – спрашивает она. – Что тогда случится?
Но он не отвечает. Он открывает дверь и выходит в ночь. Он взбегает по каменным ступеням, и она считает его шаги. Восемь так хорошо знакомых ей шагов – и он исчезает.
Пропавший ключ
Она разводит огонь в очаге и сидит у него до утра, глядя, как подрагивают маленькие языки пламени. Когда занимается рассвет, она наконец засыпает, и ей снится, как она собирает камни на ферме «Грачевник», и отрадой в этом сне для нее становится тот момент, когда Джесси Бак приподнимает ее, чтобы она могла высыпать в воронку всю гальку, которую собрала, и она смотрит, как камни падают, и чувствует, как мешок, висящий у нее на плече, становится невесомым, и тогда Джесси снова ставит ее на пашню, и она чувствует запах земли и слышит смех Джесси.
Проснувшись, она уже знает: податься ей некуда, кроме как на ферму «Грачевник». Она не знает, живы ли еще Нелли и Перкин, и что стало с Джесси, Джеймсом и Джозефом, и как теперь, спустя одиннадцать прошедших лет, выглядит ферма, возможно, разрушенная и покинутая, заросшая чертополохом, якобеей и снытью, где некому услышать крики безымянного мальчишки, что живет на дне колодца. Может, она приедет туда, пройдет пешком весь путь от маленькой станции в Свэйти, вперед по тракту, потом по узкой просеке, мимо школы-чайника мисс Олдройд, под пихтами, которые сбрасывали шапки снега на гриву Пегги, и обнаружит, что никого там нет? А может, они живут все там же, но не будут ей рады? Сочтут ее обузой – даже Нелли, которая относилась к ней с такой любовью и добротой, – и, может, Нелли отведет ее в сторонку и скажет: «Если ты надеялась поселиться здесь, деточка, то напрасно. Ферма „Грачевник“ тебе не родной дом».
Все эти тревожные мысли проносятся в ее голове, но Лили все равно убеждена, что она должна туда поехать. Должна, поскольку ехать больше некуда.
Она делает, как велел ей Сэм, и идет к Белль, и, когда она сообщает ей, что уходит, лицо Белль каменеет от огорчения. Но Белль Чаровилл не глупа. Она говорит:
– Я знаю, у тебя, вероятно, есть очень весомая причина меня бросить, иначе ты бы так не поступила. Не подвела бы меня так. Правда?
Лили хочется столько всего сказать Белль, но она едва не плачет и не может говорить, и Белль понимает, что перед нею человек, которому нужна помощь. Она помнит, как терпеливо и бережно, не жалея себя, Лили ухаживала за ней, когда она считала, что умирает от оспы, и что Лили ни разу ей не отказала, и с тех пор она часто думала, как бы ей отблагодарить Лили, но так и не смогла решить как. Но теперь Белль понимает, что можно сделать. Она достает запертую жестянку, в которой хранит деньги, отыскивает ключик от нее, затерявшийся в ящике стола среди ненужных шпилек, пакетов с булавками, огрызков карандашей и чернильниц, и с победным видом показывает его Лили.
– Я надеюсь, – говорит она, – что беда твоя не слишком велика и ты оправишься от нее и вернешься ко мне. А пока…
Белль отпирает жестяную коробочку, отсчитывает три пятифунтовые банкноты и складывает их в маленький тугой квадратик, затем тянется к Лили и вкладывает этот квадратик в ее ладонь.
– Это, – говорит она, – поможет тебе продержаться.
Лили принимает деньги. Она чувствует, как щеку обжигает сбегающая вниз слеза.
– Простите, – говорит она.
– Нет, – говорит Белль. – Мне не за что тебя прощать.
И она притягивает Лили к себе и стискивает ее на минуту в своих надушенных объятиях, и Лили даже не глядя чувствует, как другие постижеры, которые сейчас заходят в мастерскую и видят эту сцену, изумляются и гадают, что здесь происходит. Когда она идет по большой комнате, Джулия Бьюкенен останавливает ее: