Глава 1

Они шли прогулочным шагом сквозь туман и свисавшие листья неизвестных деревьев. Не берез, это точно. Валерий таких раньше не видел. Он знал, как они называются, но сейчас не мог определить, словно это был не он, а другой человек и это было не его знание. И одет он был странно. Грубая рубаха без рукавов, поверх неё кожаный панцирь, обшитый бляхами из тяжёлого мягкого металла. На ногах такие же тяжёлые кожаные сандалии. Штанов не было. Из нижнего белья — обмотанная вокруг причиндалов тряпка. В руке короткое копьё и короткий меч у правого бока. Шлем — простой круглый с подшлемником из мягкой кожи болтался перекинутый через плечо на ремне, у правой подмышки. Тяжелый щит висел на перевязи на левом боку. Рядом топали точно такие же, как и он, воины. Многие, хотя и не все были бородаты. Они негромко переговаривались на неизвестном языке. Этот язык Валерий понимал. Понимал он и плоские шутки о девушке с двумя дырками, и негромкие окрики на не расторопных. И как ни странно, он чувствовал пот и тяжёлый запах разгоряченных человеческих тел, и свежесть и легкие чистые запахи летнего утра.

Далее время словно ускорило свой бег, и он видел события, будто прокручиваемые на быстром воспроизведении видеопроигрывателя. Вот они идут вдоль реки — ряды их стали гуще и плотнее, и уже видно, что это не какой‑то отряд, а целая армия, голова которой теряется где‑то в полукилометре от них, между поросшими кустарником холмами. Тени уже короче и солнце встало достаточно высоко. Вот они уже на холмах, и вот спускаются вниз. Ряды выровнялись, и походная масса стала походить на войско. Над шлемами возвышается лес копий, как большая, мохнатая колючая гусеница. Кое–где видны шесты с прикрепленными к верху изображениями. Он видел перед собой два, изображавших кошку и орла. И вот они стоят на холмистой равнине. Справа река. Несмотря на то, что солнце уже достаточно высоко, над ней местами еще висят клочья тумана. Войско стоит рядами. Не четкими, строевыми, но вполне угадываемым боевым построением.

Один фланг уперся в реку, а другой теряется за холмами. Сам Валерий стоит в центре. Рядом с ним здоровый бородатый мужик. Одет также как и он, только ниже ростом, но шире в плечах. Мощь крепкого тела чувствуется и в скупых движениях и в резких выпадах, когда он выскакивает вперед и бьёт копьем по щиту, выкрикивая при этом проклятия. Сосед слева ростом с Валерия и похожего сложения, но при этом не такой активный, смотрит вниз на равнину, где накапливаются враги. Они стоят толпой, бородаты и выше ростом. Почти все без доспехов, из одежды на многих лишь кожаные штаны. Они тоже что‑то яростно кричат и потрясают оружием. Воины рядом с ним изо всех сил проявляют воинственность, но Валерий видит — они боятся. И неприятное чувство страха возникает и у него. А также ощущение того, что все это добром не кончится. Он оборачивается, чтобы посмотреть на тех, кто стоит сзади. Выше такие же плотные ряды. Смотрят вперед и на лицах та же неуверенность. Вдруг, все подняли щиты, и через мгновенье в них ударили сотни стрел.

Валерий оборачивается и видит, как падают воины в рядах. Загремели рога, и толпа врагов, потрясая оружием, бросилась на них. Они что‑то яростно кричат, и их крик ужасен, он парализует волю. Стоящие рядом воины ведут себя странно. Одни плотнее сжимают щиты, другие пятятся, открывая фланги товарищей. А враги уже совсем близко, и с их стороны летят уже копья, камни, щиты. Валерий снова оборачивается, и видит, что там мало кого осталось. Их тылы бросились бежать, оставляя на поле раненых, и убитых стрелами. Охнув, падает стоящий рядом здоровяк–сосед. На мгновенье Валерий видит его лицо, изуродованное камнем, чувствует тупой удар выше панциря и острую боль в груди. Стрела. Он пытается вдохнуть, но не получается. Тяжело, ох тяжело. Он оборачивается на врагов. Они близко, шагах в десяти. Сквозь пелену видны их раззявленные в крике лица. Ноги подгибаются, и он падает. Над ним проносится толпа врагов. Последнее, что чувствует Валерий — это запахи крови, земли, и то, что он умирает.

Он открыл глаза и проснулся. Перед ним матово–голубым светом отблёскивал потолок. Валерий потихоньку приходил в себя. Это не поле боя, это его квартира и запахи совершенно другие. И он, слава Богу жив, лежит не на сырой земле а в собственной кровати, мокрой от пота. Видение, в которое он столь явственно погрузился, отпускало его не сразу. Ему все еще казалось, что реальностью было именно поле боя, и он какой‑то хитростью или колдовством смог избежать смерти. Об этом напоминала и тупая боль в груди. Валерий прошелся по комнате, выглянул в окно. На улице было так пасмурно, что было сложно определить, рассвело уже или нет. Он посмотрел на часы на стене. 8.29.

Что же, день сегодня, похоже, не задался. И как подтверждение этого по оконному стеклу брызнули капли дождя.

— Свет, телевизор, первый канал — внятно произнес Валерий и уселся в кресло. Свет в комнате медленно разгорался, достигая уровня, заложенного программой. Телевизор на правой стене начал крутить заставку новостей, пока диктор торжественно не объявил.

— Приветствуем Вас. Сегодня утро, двадцать пятое июля две тысячи двадцать восьмого года.

Валерий не слушал. Сон занимал его полностью. Не то чтобы он поразил его. Вовсе нет, этот сон преследовал его в течение двух месяцев и он уже к нему привык. Сам факт такого преследования был не понятен, и лежал за гранью разумной логики. Посещать психиатра Валерий не торопился, поскольку абсолютно не верил в силу великого анализа по Фрейду, и к тому же, у него было ощущение, что здесь что‑то другое, с психиатрами совершенно не связанное. И вот это что‑то его сильно занимало. Вначале сны были не такими батальными. Низкий, стоящий на холме, приземистый домик с кучей пристроек, окруженный виноградником. Рядом с домом, выложенный изнутри булыжниками, бассейн, куда стекает с крытых деревом и грубой черепицей крыш вода. На стене сохнут лепешки из пахучего козьего сыра. Производители сего продукта периодически блеют за виноградником, оттуда же слышны детские крики. Далее поход, к которому он готовился где‑то с неделю, и потом эта битва. Свою смерть Валерий видел уже раз пять в различных ипостасях, и всё равно бесстрастно наблюдать за ней не мог.

Странный сон с его жизнью совершенно не связанный. Черт пойми что. Может, к знахарке, какой сходить. Валерий криво усмехнулся. Знахаркам он верил не больше чем психиатрам. Он сидел в размышлениях довольно долго. По телевизору закончились новости, и пошла какая‑то утренняя передача. Ничего разумного в голову не приходило. В конце концов, может, он просто переутомился. Через неделю отпуск. Отдохнет, глядишь, всё пройдет. Дождь на улице кончился, хотя пасмурно было по–прежнему. Тоже не плохо. Сегодня суббота, на работу идти не надо. Пора было начинать день. Валерий, еще окончательно так и не проснувшись, потянулся к спортивной форме. День начинался как всегда утренней пробежкой. Это его хорошенько взбодрит и вернёт к реальности.

На улице было сыро и пахло морем. Видимо, циклон забрёл в Нижний Новгород издалека. Ветви берёз и тополей раскачивались под порывами ветра, и все было пронизано ощущением утренней свежести. Валерий посмотрел вверх, в серое, в клочьях тёмно–серых с розовыми отсветами от где‑то притаившегося солнца облаков, небо. Светло и тёмно зеленые высотки микрорайона Изумрудный город, словно гигантские кристаллы обрамляли этот вид из быстро бегущих облаков. Своё название микрорайон получил за отделку зеленоватым стеклом и плиткой изумрудного цвета и являлся одним из порождений строительного бума десятилетней давности. Восемнадцати, двадцатиэтажные дома возвышались над окружающей зеленью полей и парка, и выступали причудливыми гигантскими деревьями правильной формы, и если смотреть издалека, сливались с зеленым массивом. Вдали виднелись очертания Кстова и изгиб Волги, противоположный берег которой терялся в сумрачной дымке.

Валерий вдохнул побольше свежего воздуха, и пустился по сырой мощеной дорожке, между мечущимися в разные стороны ветвями берез. Дорожка петляла между домами и постепенно выходила за пределы микрорайона. Там, на небольшой поляне, заканчивалась половина его утренней пробежки, и он обычно делал разминку. Свежий воздух и бег привели его в благостное состояние, никак не связанное со странным сном. Планы на день начали постепенно определятся. Первым делом баня. Лучше конечно та, что в Анкудиновке. Далее по магазинам и возможно, если Алена будет свободна, в «Планету Татрис» вечером. Скоро отпуск. Чёрт возьми, жизнь хорошая штука. Разминка была укороченной армейской, в основном растяжки, начало тренировки по рукопашному бою. Постепенно, с физической усталостью, уходили последние, связанные со странным сном мысли. Он немного передохнул, побродил между качающимися мокрыми ветвями акаций, вдыхая сырой, свежий воздух, и побежал домой. На душе было легко, а в голове крутились приятные планы на вечер. Он еще не знал, как скоро все его планы изменятся.

Тропа уже подходила к Изумрудному городу, и Валерий перешел на шаг. Он успокоил дыхание, и шел, не спеша, наслаждаясь приятной усталостью, и свежим утренним воздухом. Народа вокруг было немного. В основном собачники выгуливали своих четвероногих друзей по мокрой брусчатке дорожек. У изгороди из стриженного кустарника блестела новенькая «Волга — Электро» цвета лунное серебро. Какой‑то тип в кожаной куртке, видимо хозяин сего чуда автомобильной мысли направился в сторону Валерия, и тот ощутил знакомое чувство опасности. Валерий уже собирался повернуть к дому, но понял — незнакомец идет к нему. Он был примерно одного с ним роста, то есть не очень высок и крепкого сложения. Кожаный пиджак, черные брюки и серая рубашка делали его похожим на шпиона. Только очков не хватает — подумал Буховцев.

— Буховцев Валерий Александрович?

— Чем обязан?

— Пройдите, пожалуйста, с вами хотят поговорить — он указал рукой в сторону своего автомобиля.