Но сейчас не об этом. Все эти разбирательства, плевки и ругань в сторону неправославных, короче, вся эта песня с припевом как будто отнесла меня на десять световых лет от православия, на противоположную сторону, к тем, кто тоже не прочь поставить церковь на место. И вот у меня даже есть шансы. Этим и займусь. Но не прямо сейчас, конечно, сейчас мне пора домой — рабочий день закончился.
В коридоре я наткнулась на двух попов. Один повыше, другой потолще, и тот, что потолще, был совсем как из детской книжки «Сказка о попе и работнике его Балде». Рыжий, в чёрной рясе, с массивной золотой цепью и крестом. Я сказала им «здрасьте». Они не отреагировали. Никак. Просто молча посмотрели на меня. Странно. Ну ладно.
Это всё, что смутило меня за первый день. Ещё микроволновка с надписью, назвавшей меня сестрой. «Братья и сёстры! По окончании рабочего дня, пожалуйста, отключайте печь от электросети, т. е. вынимайте вилку питающего электрошнура из розетки». Я посмотрела на это и подумала: «Окей». Сфоткала, выключила и пошла домой.
Суть этого дня пока в том, что я так и не поняла, почему постная еда такая вкусная. Но я чувствую, скоро будет интереснее. Вот вам мой прогноз: начинается что-то новое и заканчивается что-то старое. Ещё вспомните мои слова.
Метро. Три остановки. Что бы вам рассказать, пока едем в метро? Начнём с того, что я неудачница.
Сейчас я вам поведаю историю. Однажды в Питере, на восьмой линии Васильевского острова, ко мне подошла старая цыганка. Она посмотрела на меня и сказала: «Я знаю твою судьбу». А я ей: «Пф, да я и сама знаю». Она чуть не присела от удивления, а я такая: «Моя судьба — тусить». Был бы у меня кассетный мафон, я бы включила
И было так. Сейчас мне моя жизнь в Питере кажется одной большой тусовкой. Питер, где каждая вторая дверь — это вход в бар, просто создан для веселья. Как я тусила! Какие это были тусовки, полный треш. Не то чтобы просыпаешься в курятнике и первого встречного человека спрашиваешь: «Какая это страна?», — но вроде того.
Теперь я в Москве, и последние полгода у меня был трудный день. Я приходила домой со склада после вечерних отгрузок и падала на кровать лицом вниз, вытянув руки вдоль туловища, не для того чтобы сделать фото в стиле планкинг, а потому… потому что… тише, я сплю.
Более ста тысяч москвичей за два года переехало в Питер, какого чёрта я забыла в Москве? Так я думала, когда шла пешком мимо пятикилометровых пробок.
Всё должно было быть круто. Но я слишком серьёзно относилась к работе, а Соня поступила в магистратуру РЭШ, в этот шаолиньский монастырь для экономистов. Последние полгода я прожила как в школе пифагорейцев. Подъём, зарядка, работа, бобы, вечерний моцион, сублимация. Разве что от имущества не отказалась, но это потому, что у меня никогда ничего не было своего, кроме зубной щётки.
Сейчас я вам расскажу, что такое магистратура РЭШ. Туда поступают только умные, а выпускаются самые упёртые. Из ста человек после второй сессии остаётся шестьдесят. Не успеешь с кем-то познакомиться, а он уже отчислен. А ты только вчера запомнил его имя. А он уже собирает вещи и едет обратно в свою Республику Коми, например.
РЭШ — это когда ты приносишь домашнюю работу, препод говорит «спасибо», смотрит на часы, кладёт её в урну с мусором и добавляет: «Это — ноль баллов». Потому что ты опоздал на две минуты. А ты эту домашку делал пятнадцать часов, ты не спал, не ел, на тебя смотрит вся аудитория…
Нужно зачеркнуть два года своей жизни, чтобы закончить РЭШ. И кто-то зачёркивает. Ведь так ты сможешь устроиться в крутейшую консалтинговую фирму и, работая по двадцать часов в сутки, через десяток-другой лет такой вот своей-несвоей жизни заработать денег столько, что хватит переехать на виллу в Калифорнию и до конца дней покупать кокаин и женщин, курить сигары, в общем, получать от жизни лайки всеми известными способами. Кто-то сразу понимает, что это не для него. Как друг Сони, который однажды на вопрос «Ты сделал вторую задачу?» ответил: «Я хочу ездить на велосипеде по полям и лугам» — и забрал документы.
В общем, тут нужно очень захотеть, как, впрочем, в любом деле. Когда Соня уставала ботать, она садилась на диван и просила меня замотивировать её. Она укладывала голову ко мне на колени, и я начинала рассказывать:
— Ты закончишь РЭШку, тебя пригласят в «Голдман Сакс»…
— Не хочу в «Голдман Сакс», хочу в «Блумберг».
— Хорошо. Ты уедешь в офис в Лондоне и там будешь огребать бешеные деньги. Снимешь квартиру-студию в центре, и у тебя будет парень рок-музыкант, который будет таскать тебя по андеграундным тусовкам.
— О да, продолжай!
— Хах. А дальше я не знаю.
Вот так мы полгода просидели дома. Я расстроена, что Соня вылетела из РЭШ? Очень, да. Но как бы… нет. Потому что моя судьба — тусить, а делать это вдвоём всегда было веселее. И теперь не держите меня. Я буду гулять и бить стаканы.