Ребята выпивают по текиле, а потом ещё по одной. Я уже доцедила свой мохито. Толик предлагает зарубиться к нему в общагу Физтеха. Я не хочу, потому что мне не улыбается ехать на электричке в заМКАДье, чтобы сидеть с кислой миной и наблюдать с одной стороны щенячьи лица Никиты и Сони, форсирующих каждую шутку, а с другой стороны — статичное забрало этого Толика. Мне страшно смотреть на человека, у которого выражение лица не меняется. Я всегда думаю, что с таким вот лицом этот человек может делать всё что угодно — например закапывать мой труп. Даже не знаю. Никита обещает, что будет весело, он сыграет на гитаре. Это меня подкупает. К тому же завтра никуда не нужно, впереди у меня три выходных, так что — почему нет.

В холодной полупустой электричке мы пьём вино и веселимся, передаём бутылку по кругу. Никита хочет отобрать у меня вино, которое я ещё не глотнула, я говорю «Не-не-не, тебе нельзя!» — и качаю пальцем. Толик пародирует меня и потом улыбается. Это первая его эмоция за весь вечер. А значит, у него всё-таки есть мышцы на лице, ну надо же. Мне спокойнее.

На станции «ОченьдалекоотМосквы» темно и опасно, на первый взгляд. Мы идём мимо гопарей и общаг разного вида, Толик подбрасывает комментарии: «С этого здания постоянно падают», «А здесь живут бакалавры Факультета аэрофизики и космических исследований — ФАКИ. Мы называем их просто и изящно: „ФАКИ-мудаки“». В таком роде. Наверное, это смешно.

Толик отдаёт блок сигарет охраннику, и мы проходим без пропусков. В лифте он говорит: «Люблю коррупцию». Смеёмся. Мы пьяные и весёлые.

В комнате на последнем этаже с номером, кажется, 532 две двухэтажные кровати и три письменных стола. Галстуки на спинках стульев, флаконы с мужским парфюмом. Лёгкий бардак — обычная комната парней. Мы открываем вино и наполняем кружки, пьём и открываем.

Никита начинает играть на гитаре, и у него выходит очень даже неплохо. Он талантливый и симпатяжка. Толик подтягивает откуда-то электрогитару, настраивает её, начинает играть и петь, и за полминуты становится понятно, кто здесь царь. Он играет невероятно круто и поёт, как настоящий блюзмен со слухом и повадками профессионала. При этом он выглядит уверенно и красиво, впервые за все часы нашего знакомства он безоговорочно прекрасен. Итак, возьмём некрасивого человека и заставим его делать то, в чём он мастер, — поздравляю, вы синтезировали красивого человека. Толик пел все рок-хиты, ни секунды не лажая. Соня сказала: «Чувак, ты классно поёшь!» — и обняла его. Он ответил: «Спасибо. А обнимашки от Нади?» — и посмотрел на меня. Неплохая попытка, парень. Я похлопала его по плечу.

Мы спели много, очень много песен: «Knockin’ on Heaven’s Door», «Rape Me», «Help», «Californication», «Rock’n’Roll Queen»; ещё были «Стена» Pink Floyd и два вида Иисуса: чёрный и персональный. Я удивляюсь, глядя на Толика, как можно запомнить такое количество песен. Меня вообще восхищают люди, которые могут петь и играть на гитаре одновременно. Мне это не дано.

В перерывах между песнями мы спускаемся в курилку. Не сказать, что это прям курилка, просто лестничный пролёт. Но в общаге всё курилка — любое место, где стоит пепельница. Сейчас допсессия, здесь только самые весёлые студенты. Мы познакомились с парочкой таких. Они в заношенных спортивных шортах, полуспальных футболках вроде тех, что раздавали на благотворительном забеге РЭШ, с бардаком на голове — короче, выглядят по-домашнему. Все такие же красивые, как Толик. Один из них, толстенький, с высоким голосом, — вылитый чувак из комедии «Суперперцы». Я шепнула это на ухо Никите, он засмеялся и сказал: «Да-да-да». А потом улыбнулся мне так очаровательно, что я на минуту выпала из реальности и вернулась, только когда Соня сказала: «Пойдём».

Поднимаемся наверх. Парни учат меня вступлению из песни: 0–3–5–0–3–6–5–0–3–5–3–0. Это, кажется, Pink Floyd. Заходят два чела, которых мы встретили в курилке, и они (тут мы с Соней просто рухнули от смеха!) причесались и приоделись! Теперь на одном красная футболка с круглым гербом, на втором — свежий серый кардиган на пуговицах; да, видимо, девушки в этой общаге не частые гости. В комнату подтягивается народ, тащат выпивку, знакомимся, кто-то приносит ещё одну электрогитару, становится громче. В комнате полно людей. Я мучаю струны. Соня уже довольно пьяная, трогает и гладит мои волосы, говорит, что они классные. Я не хочу на этом концентрироваться, пытаюсь перевести внимание на гитару. Но чувствую её касания и, чтобы остановить это, встаю и наливаю ещё вина.

Дальше ночь пошла отрывками. Вот я и Соня идём по длинному коридору. Стены с толстым слоем зелёной краски, я на ходу барабаню пальцами. Соня смеётся, висит у меня на шее и говорит:

— Мы останемся с тобой вдвоём, нам никто не нужен. Давай будем только вдвоём. Будем вместе. Давай?

Она несерьёзно, но эти слова меня смущают. Я отшучиваюсь, говорю: «Мне нельзя». Соня уже совсем некондишн. Я поняла это ещё тогда, когда она в пустом женском туалете пела песню «Надюшка-Наденька, красивые глаза», и микрофоном ей служил вантуз.

Не знаю, стоит ли говорить ей, что мне нравится Никита. Я в дрова. Она тоже. Может быть, это не настоящая любовь? Любимые слова моего питерского друга-наркомана, его совет, который мне так и не пригодился: «Если решишь попробовать таблетки, будь осторожнее с экстази. Помни: это не настоящая любовь, утром она пройдёт».

Сейчас я пьяная в такие щепки, что только это и вертится в голове. Осторожнее с алкоголем. Это не настоящая любовь. Утром она пройдёт.

Позже, часам к трём ночи, Соня вдруг начала нервничать. Загоняется, пытается уехать и вызвать такси. Как будто кто-то переключил рычаг с «весёлой Сони» на «злую Соню». Ближе к утру они с Никитой куда-то подевались. Пытаюсь не думать об этом, стою в курилке. Рядом со мной парень в белой футболке, на ней рисованная обезьяна в цилиндре. Студенты говорят на свои темы, почти всегда одинаковые: кто из преподов нормальный, на какие пары можно не ходить, «а ты что не сдал?», «а кому сдавал?». Я спрашиваю у того парня в футболке: «Это у тебя обезьяна?» — «Да. Моя бабушка думает, что это бульдог». Мило. Парень симпатичный. Он поглядывает на меня. Познакомиться? Нет, слишком пьяная. Еле держу стакан. Кто-то наверху поёт грустную песню. Иду искать пустую комнату, чтобы лечь спать.

Лежу в кровати на верхнем ярусе и понимаю, что я здесь не одна, слышу, как они перешёптываются. Они сидят на одной кровати… фак… Никита и Соня… Соня и Никита. На соседней кровати. Пытаюсь подслушать, но ничего не получается, и это меня злит. Чувствую себя ужасно. Как будто в меня выстрелили из двустволки и я при этом осталась жива. Они через письменный стол от меня. Не понимаю, что происходит. И никогда не узнаю. Подождите. Почему меня это волнует? Поток мыслей резкий как рвота: она любит его, а он её? Нет. А мне-то что? Кого к кому я ревную?

Кажется, начинаю слышать… разобрала вопрос Сони: «И что ты думаешь делать?» А он, как назло, начинает говорить тихо-тихо, так что ну ничего не понятно. Я хочу свеситься через перила кровати и крикнуть на него: «ГОВОРИ ГРОМЧЕ!» Ненавижу это дерьмо. Ненавижу.

Сейчас они сидят в позе лотоса, и с ними лысый мужчина, похожий на Мистера Пропера. Ох нет, мне всё это снится. Сейчас вырвет от злости. Больше не могу. Полный треш, сердце сейчас разорвётся. Пить и курить одновременно? Знаю, практикую.