Пообещал, что обязательно завяжет.
Жена уже не верила обещаниям. Сначала обещал, что сделает её самой счастливой, потом говорил, что всё наладится, теперь — что выберутся, выберется, уберётся.
Поднёс кулак и вроде бы решил постучаться. Раз-два-три. Поймёт? Не поймёт! Не победить, не оправдаться.
Обидно заныла рука, в затылке сжалось. Всё прошло и наступило снова. Круговорот дерьма в природе.
Нырнул в карман, обнаружил немного денег: хватило бы на цветы или конфеты. Но прощение не купишь, и он тихонечко постучался.
Щёлкнул замок. Понял, что можно зайти. Ни крика, ни сцен.
В кухне гудел холодильник, звенела вода. Жена мыла посуду, ссутулившись и согнувшись.
— Давай помогу?
Она выпрямилась, будто хотела сказать что-то, но ничего не сказала.
— Прости меня. Я смогу. Ты только верь, пожалуйста.
— Да ладно, — ответила, — привыкла. За столько-то лет.
Он был совсем рядом, когда повернулась. На чужом лице с рябой морщинистой кожей разглядел её вечную родинку. А глаза не узнал. Ни запаха, ни тела, ни себя рядом с ней. Совсем старая и совсем нелюбимая. Обняла его, даже не обняла, а только прикоснулась к плечу и холодно поцеловала в шею.
Хотелось выпить, вернуть молодость, а больше ничего не хотелось.
Сердце Чечни
Пиво им не продали. Сказали, купить можно только утром. С девяти до десяти.
Жарков взял минералку, потому что в поезде — пили, и теперь похмелье, все дела. Степнов попросил «бомж-пакет» — лапшу быстрого приготовления.
Они выбрали скромную гостиницу между проспектами Путина и Кадырова. Молодой человек со жгучей плотной бородой не очень приветливо передал ключ.
— Номер на двоих?
— На двоих, — подтвердил Жарков.
Администратор многозначительно хмыкнул и попросил расписаться в бумагах: с порядком проживания и пользования общим имуществом ознакомлены.