Шесть дней напряженнейшей работы прояснили для Ильи Левандовского многое, а еще больше запутали. Опираясь на собственные достижения в расшифровке папирусов, он довольно быстро прочел большую часть текста — и прочитанное немало изумило его, — но остальное расшифровать не удалось. Впрочем, Левандовский понимал, что перед ним подобие формул, описание какого-то процесса, ноу-хау, выражаясь современным языком. Ему отчаянно не хватало соответствующих знаний, и он принял верное решение — обратиться к специалисту.

Левандовский направился к телефону, и тут раздался звонок. Он снял трубку.

— Слушаю.

— Алло, это Костров, — загудел знакомый бас. — Как дела?

— Смотря какие, — уклончиво ответил ученый.

— Что там с нашей вещицей?

— Ах это… Понимаешь, я закрутился… Выясняю понемногу. Дай мне еще недельку.

— Да ради бога, мне не к спеху. — Левандовский уловил в интонациях собеседника недовольство, плохо вязавшееся со смыслом его слов, но предпочел не заметить этого.

— Вот и отлично. Ты извини, у меня тут гости…

— Надеюсь, они вещичку не умыкнут?

— Она в надежном месте.

— Шучу. Ну пока.

— До свидания.

Левандовский нажал на рычаг и набрал номер.

— Алло, — услышал он в трубке.

— Антон, ты? Это Илья Владимирович. Позови, пожалуйста, отца.

— Минутку…

Трубку взял профессор Калужский.

— Илья?

— Добрый день, Олег. Ты не занят?