И огромная тень, накрывшая пещеру, не отвлекла. И теплое дыхание, согревшее Емельку… а он и не заметил, что озяб… просто в какой-то миг яйцо вдруг шелохнулось.

Затрещала скорлупа.

Рассыпалась драгоценными осколками, и в руках Емелькиных оказался змееныш. Махонький. Легонький. И мокрый. Лапы с острыми коготками впились в руки, хвост обвил запястья, а острая пасть с клювом-носом раззявилась в немом писке.

Получилось?

Получилось… но на остальных его не хватит.

– Сейчас не хватит, – сказал Емельян дракону, протягивая детеныша, который, однако, отцепляться от Емельки не желал, но скрежетал обиженно, а напоследок и дыхнул, к счастью, не огнем. – Надо отдохнуть, и тогда…

Он не договорил, уснув.

И дракон, вздохнув тяжко, накрыл человека горячим крылом. А вторым – детеныша, который появился в мире, где все забыли о драконах.

Он сидел так долго, согревая.

Сберегая.

И когда лишь на небе появилась крупная круглая луна, поднялся. Человек был нужен дракону, а самому человеку нужна была еда. Да и детеныша покормить следовало бы.

К счастью, на острове расплодилось изрядно мелких мохнатых быков. Если они закончатся, то дракон знал – недалеко есть и другие острова.

– Спасибо, – сказал человек.

А дракон подумал, что, быть может, у них и вправду получится.

Фрол Аксютович разглядывал нового царя без всякое робости, что этому царю, который был магом и силы немалой, явно не нравилось. И он изволил выказать свое недовольство.

Брови хмурил.

Заговаривать не спешил.

Постукивал пальцами по широким подлокотникам кресла.

Молод.

Вызывающе молод.