Добрый злобно зарычал и хотел было кинуться на старуху, но я резко осадила его, жестом приказав сесть у моих ног. Пёс нехотя опустился на землю, продолжая угрожающе скалиться в сторону ведьмы. Мы с Демьяном замерли на месте. Демьян держал меня за руку, и я чувствовала силу, которая исходила от его руки. Нет, он вовсе не был слабаком. Доброта и слабость – это разные вещи. Стоя рядом с ним, я больше не испытывала страха, несмотря на то что взгляд ведьмы, устремлённый на нас, горел яростным огнём.

– Сговорились, паршивцы! – голос Улиты внезапно стал очень низким, он прогудел над озером.

Ведьма уставилась на сына с таким видом, словно хотела испепелить его взглядом. У Демьяна потемнело лицо, глаза стали иссиня-чёрными, нос удлинился, стал похожим на клюв.

– Сын ворона! Да какой из тебя хозяин леса? – снова пробасила Улита, и губы её искривились в злой усмешке. – Ты, Демьян, как был сопляком, так и остался им. В тот момент, когда у меня уже почти получилось поднять Устина со дна, ты решил поиграться в любовь – пожалел незнакомую, пришлую девку… Родную мать бы лучше пожалел, дурак!

Я видела, как на шее Демьяна от ярости вздулись вены, его лицо исказила страшная гримаса. В небе над нами кружили вороны и громко каркали, предупреждая своего собрата о смертельной опасности. Я не выпускала руки Демьяна, мне казалось, что, если я отпущу его руку, случится что-то страшное.

– Возможно, ты и родная мне по крови, но матерью ты мне никогда не была! – сквозь зубы произнёс Демьян. – Ты не умеешь любить, Улита!

Ведьма сначала горько усмехнулась в ответ на его слова, а потом запрокинула голову и рассмеялась резким, неприятным смехом.

– Ты ничего не смыслишь в любви! – гаркнула в ответ старуха, и всё вокруг задрожало от сильного ветра, поднявшегося от её голоса. – Я всю жизнь посвятила любви к своему сыну. Я всё делала ради любви к нему. И даже сейчас, когда против меня встал ты, второй мой сын, я не отступлю.

Озеро заволновалось – воды его вздымались высокими волнами от ветра и с силой обрушивались на берег, обдавая нас с Демьяном холодными брызгами.

– Лучше покорись, отдай мне девку. Иначе погублю обоих, – закричала Улита, и звук её голоса оглушил меня.

Вокруг поднималась настоящая буря: ветер бушевал, хлестал нас, словно тысяча плетей. Я прижалась к Демьяну, который защищал меня от стихии, словно стена. Он сжал зубы, напрягся, и в его лице я вдруг увидела маленького мальчика – худого, бледного и несчастного от того, что его не любит самый родной человек – его мать. Это видение было мимолётным, секундным, в следующий миг Демьян сильнее нахмурил брови и покачал головой.

– Ты не получишь Анфису, – закричал он.

– Паршивец! Лучше бы это ты тогда погиб, а не Устин… – прошипела в ответ Улита.

Её злые слова обрушились на плечи сына огромной тяжестью, которую усилили крупные капли начавшегося дождя. Улита стала шептать на свои ладони заклинания, я видела, что от рук её летят искры, и, несмотря на потоки воды, льющиеся с неба, в скрюченных пальцах ведьмы вскоре появился огромный огненный шар. Я поняла, что медлить больше нельзя, вскочила на один из камней и подняла над головой Первую слезу. Окрестности озарил сияющий блеск, исходящий от камня.

Увидев камень, Улита замерла на месте; горящий шар уменьшился в размерах и вскоре потух. Она не могла оторвать взгляда от Первой слезы, и я видела, как с её лица медленно сползает краска. Ветер и дождь стихли разом, воздух наполнился тишиной. Казалось, берег накрыли стеклянным куполом, потому что вокруг исчезли все звуки.

– Хватит отравлять всё вокруг своей ненавистью и своим горем, Улита!

Голос мой прозвучал на удивление громко и властно, видимо, озёрная вода наполнила моё тело той силой, которую высосала прежде Улита. Вода и вправду оказалась справедлива. Я чувствовала, как вместе с телом крепнет и мой дух.

Я стояла на камне в белом платье до пят, мои длинные волосы лежали на плечах спутанными прядями, глаза горели праведным огнём, а над головой кружили вороны. В этот момент я чувствовала себя настоящей ведьмой – сильной и могущественной, это ощущение наполняло меня изнутри и вырывалось наружу. Улита неподвижно стояла передо мной, огненный шар в её руках потух и от обожжённых пальцев поднимался вверх чёрный дым.

– Хватит! – снова властно сказала я. – Один твой сын не может упокоиться и страдает на дне Мёртвого озера, а жизнь другого сына ты превратила в вечное заключение… Ты погубила десятки жизней. Ради чего? Ради себя, Улита. Устину эти жертвы были вовсе не нужны. Ты всё делала ради себя.

Старуха рухнула на колени и взмолилась, глядя на меня глазами, полными слёз: