Я опешила:
– Вы-то откуда знаете?
– По должности.
Мне давно требовался муж, но ни обстоятельный Галушка, ни недозрелый Артур на эту роль не годились. Врач ушёл, а я всё думала: может это объяснение в любви? Или опять шутка? Скорее всего.
Когда меня выписывали, Галушка забежал на минуту – попрощаться. Он щурился, смотрел в сторону, и поймать его немигающий взгляд я не смогла. Почувствовала грусть и одновременно облегчение от того, что больше не придётся в напряжении ходить по хрупкому льду.
2 августа.
Месяц до начала учебной сессии я провела в Евпатории, под присмотром папиной двоюродной сестры, очень доброй весёлой толстухи. У её дочери нашли туберкулёз позвоночника, и семья давно обосновалась на юге в прохладном одноэтажном строении с деревянными ставнями. Пятнадцатилетний тёткин сын, красивый блондин, ощупывал мою грудь карим взглядом, что меня страшно забавляло. Во внутреннем дворе, за шпалерами винограда, я позволяла себя целовать, и он довольствовался малым, понимая, что на большее рассчитывать не приходится.
Домой я вернулась уверенная в себе, отдохнувшая и набравшая привычный вес. Папа одобрительно кивнул головой – попытка самоубийства его сильно напугала. Институтские подружки казус с румыном не вспоминали, мы сравнивали степень загара и делились летними впечатлениями. Тина с Бригиттой и Гитой тоже два месяца жили дикарями в Крыму, где познакомились со студентом Московской консерватории, тенором из класса знаменитой Катульской, на совести которой не было испорченных голосов и все её ученики пели в опере, в крайнем случае, стали камерными певцами.
Альберт Маслёнкин, который скромно просил называть себя Аликом, отдыхал в ялтинском пансионате по бесплатной путёвке в битком набитой комнате, но солнечный пляж, море, ракушки! В молодости это важнее. Вместе гуляли, плавали, сдружились, обменялись телефонами. Тина, конечно, влюбилась и, конечно, не показывала виду. В Москве они встретились, немного потрепались и разошлись, Алик сказал, что нет времени – последний курс, много занят в спектаклях Оперной студии.
Тина поняла, но то ли захотела отомстить, то ли потешить самолюбие, если получится, и попросила меня позвонить Маслёнкину, как будто своему парню, якобы ошиблась номером. Была поставлена конкретная задача: влюбить. Что дальше – никто из нас не думал.
Я взялась за дело с энтузиазмом.
– Алик! – завопила я в телефонную трубку как можно задорнее. – Мне передали – ты звонил! Когда встречаемся?
– Кто говорит?
– Ты что? Перестал узнавать свою невестушку?
– Что-то я такого красивого голоса не припомню.
Насчёт голоса – это уже интересно.
– Шутишь. В восемь тебя устроит? Чего молчишь?
– Соображаю.
– У тебя замедленная реакция. Ну?
Он всё-таки клюнул.