– Спасибо. Тогда до завтра?

– Да. В десять на площади Союза. Пока.

Серэнити допила свой чай с лимоном, встала и пошла в сторону Храма Света. Неспешно опускался теплый летний вечер. В заходящих лучах солнца каскад белых волос Великого инквизитора показался мне золотым. «Ты – это почти все, что у меня еще есть», – подумал я. Друзья… как мало вас осталось… А сколько я потерял? Пальцев не хватит…

Расплатившись с официантом за наш ужин – Великий инквизитор сунула мне мешочек с золотом, зная, что у меня в карманах абсолютная пустота, я покинул улицу Скрипачей и, наслаждаясь старым городом – его тенями на стенах зданий, арками, повитыми плющом, архаичными балкончиками, флюгерами, двускатными крышами и прилавками, заюлил по проулкам. Один из них вывел меня на аллею Зоркая Птица – по ней я дошел до Грэкхелькхома. Толкнув витую калитку, я очутился во фруктовом саду. Тропинкой среди миниатюрных кустарников я добрался до массивной двери. Отворила служанка.

– Прошу простить меня, господин, но хозяйки сейчас нет дома.

– Меня зовут Калеб Шаттибраль… – начал я и потом запнулся.

– Как и прежде – для меня это большая честь, – тупя взор, ответила служанка.

– Настурция Грэкхольм… больше не вернется…

– Как?! Почему?

– Она погибла.

– Я… я…

Служанка растерялась, а потом спрятала лицо в ладони. Ее стали сотрясать беззвучные рыдания.

– От имени Настурции Грэкхольм я бы попросил тебя не покидать Грэкхелькхома. Может так статься, что сюда явится Эмилия, тоже Грэкхольм.

– Я знаю, госпожу Эмилию… Хорошо. Спасибо, – утирая глаза подолом, промолвила служанка.

– Ты впустишь меня? Я бы хотел переночевать в Грэкхелькхоме.

– Конечно, господин Калеб, – тут же отозвалась служанка, открывая дверь шире и пропуская меня. – Я – Люси… Я приготовлю вам жаркое… или вы хотите что–то еще?

Я вздохнул.

– Я бы принял ванну и выпил бокал вина.

– Ванная комната по коридору налево…

Отстегнув Альдбриг и облокотив Лик Эбенового Ужаса на стойку с тростями, я отправился в ванную комнату. Ванна Грэкхелькхов представляла собой громадное мраморное лоно, заставленное по бортам различными лосьонами, душистыми мыльными жидкостями и притирками. Я отвинтил кран и вскоре забрался в горячую воду. Я не мылся и не чистил зубы… Мне надо произносить вслух такие временные интервалы? Стыдно, конечно, но вроде как в Великом Лесу бани не на каждом углу натыканы. В том, что от меня несет, как от помойки, моей вины нет. Но сейчас все исправлю. Я взбил пену и разлегся откисать. По ощущениям пять из пяти! Потом в комнату постучалась Люси. Через дверь ванной она сообщила, что монах Братства Света принес для Шаттибраля сверток. Просунув руку, Люси положила сверток на стул у двери. Приняв омовения, я развязал узел на внушительной посылке – сапоги, рубашка, штаны, мантия, носки… Спасибосики, Серэнити! Переодевшись в обновки, я пошел искать дверь со странной замочной скважиной. Она нашлась в восточном крыле особняка. Я вынул из сумки дельфина и вставил его в лунку. Щелк! Комнатка оказалась совсем крошечной – одно кресло, столик с бокалом и тремя бутылками марочного винограда… Я сел в кресло и откупорил пробку…