— Как видишь ли, могу. И продолжу это делать, если ты не умеришь свой пыл.

Далее последовала минута, скорее для Роджера, неловкого молчания, чем для меня. По нему было видно, что он в замешательстве и не знает, что делать. Раньше, наверное, с ним никто даже и спорить не смел. А тут на тебе — огрызаются и даже угрожают.

«Ничего, пусть привыкает. Он сам еще сбежит от меня».

Наша зрительная перепалка уже начала надоедать, поэтому я решила оставить назойливого жениха и поскорее закрыться у себя в спальне. Когда я вышла в коридор, Роджер вдруг попытался схватить меня за руку, но я смогла увернуться: с рефлексами пока что все было в порядке.

— Слушай, иди спать! — решительно крикнула, заставив его от неожиданности вновь вытаращить глаза.

Я по-настоящему начала выходить из себя. Мне этот цирк уже надоел. Серьезно, еще бы одна минута с ним наедине и, возможно, пришлось бы вызывать лекаря. Ему.

Я развернулась и стремительно направилась в свои покои, мысленно пытаясь всеми известными мантрами потушить бушующий внутри пожар. Пройдя полпути, я все еще чувствовала на себе пристальный гневный взгляд. Роджер почему-то остался в коридоре и следил за мной. Озарение снизошло моментально — он пытался выяснить, где находилась моя спальня.

«Ха, хрен тебе», — хмыкнув, я с гордо поднятой головой зашла в комнату мадам Джеймс.

Она сидела за столом и при свете слабой свечи читала книгу. На соседнем рядом с ней стуле спала Аврора, за которой я попросила ее приглядеть. Теперь данный подарок казался весьма символичным. Я, как этот крошечный, ни на что не способный щенок, буду пытаться противостоять властному и, возможно, агрессивному псу. Нужно быть предельно осторожной с ним.

— Милая, как все прошло? — оторвавшись от чтения, поинтересовалась Марта.

— Чудесно. Как же еще могло быть? Ведь мы уже знакомы. — Последняя фраза подействовала на нее как пощечина: она привстала и с испугом посмотрела на меня. — Почему ты не рассказала, что отец и раньше пытался выдать меня замуж за этого типа?

— Я не сочла это необходимым, — ответила мадам Джеймс смущенным тихим голосом.

— Нет, ты просто боялась, что я все вспомню, так? Что Роджер, как бы так помягче сказать, просто невыносимый, самовлюбленный, эгоистичный…

— Но ты и сама виновата, — возразила она. — Ингрид, твое поведение не заслуживает похвалы. Будь к нему снисходительна, и тогда он тоже изменит к тебе отношение.

— После того, что услышала, я ни вовек не буду с ним.

— Сие не тебе решать, дорогая, а твоему отцу. И помолвка уже объявлена.

— А если откажусь, что он сделает? Лишит меня наследства? Да мне и даром этот разваливающийся дом не нужен!

— Может, вскоре ты изменишь свое решение. Смирение, моя дорогая, нам остается только смирение, — обняв, она начала меня успокаивать.

Словами не передать, что творилось у меня на душе. Внутри все бушевало, эмоции сменяли друг друга как по щелчку: злость, ненависть, тревога, разочарование, страх, обида, презрение — все слилось в непонятный горький коктейль, от которого только и хотелось что плакать. И как только я почувствовала, что сил сдерживаться больше нет, что из глаз уже начинали течь слезы, я ушла. Разговор с Мартой ничем не помог, только разозлил и напугал.

«Если отец дважды приглашал сюда Уилкинсов, значит, он настроен серьезно. И я не могу начать препираться. Если меня посадят под замок, то как смогу избавиться от проклятия? Нужно что-то придумать. Как можно обыскивать поместье, параллельно увильнув от жениха и свадебных хлопот?.. Без понятия. В голову вообще ничего не лезет. Ладно, с этим завтра разберусь. Сейчас я вымучена не только физически, но и морально. Хороший сон мне необходим как ни одно другое лекарство. Эх, спокойной тебе, Ингрид…»