Эмма приподнялась на локтях. Ее лицо было серьезно, темные глаза широко раскрыты.
– Я пойду с тобой.
Они поспешили к Тавви. Дверь была приоткрыта, внутри тускло светился колдовской огонь. Тавви лежал в своем шатре, ворочаясь и беспокоясь во сне.
Эмма тут же опустилась на колени возле него и провела ладонью по его растрепанным каштановым волосам.
– Малыш, – прошептала она. – Бедняжка, какая тебе выдалась ночь.
Она легла на бок лицом к Тавви, а Джулиан устроился по другую сторону от него. Тавви вскрикнул и повернулся к Джулиану. Его дыхание становилось все ровнее. Он снова засыпал.
Джулиан посмотрел на Эмму поверх кудрявой головы братишки.
– Ты помнишь? – спросил он.
Он видел по ее глазам, что она все помнила. Она помнила те годы, когда они присматривали за остальными и часто спали рядом с Тавви, Дрю, Таем и Ливви.
– Помню, – ответила она. – Поэтому я и сказала, что ты не сможешь покинуть их. Ты этого не вынесешь. – Она положила голову на руку, и шрам у нее на предплечье вспыхнул белизной. – Я не хочу, чтобы ты всю жизнь сожалел о своем выборе.
– Я уже сделал выбор, о котором буду жалеть всю жизнь, – сказал он, вспомнив огненные круги в Безмолвном Городе и руну у себя на груди. – И теперь я пытаюсь это исправить.
Эмма осторожно опустила голову на пол возле Тавви, и ее светлые волосы стали ей подушкой.
– Как ты сказал о моей гардеробной, – произнесла она, – давай поговорим об этом завтра. Хорошо?
Джулиан кивнул, и она закрыла глаза. Ее дыхание стало глубже, она погрузилась в сон. В конце концов, он ждал очень долго. И мог подождать еще день.
На рассвете Эмма проснулась от кошмарного сна, выкрикивая имена родителей – и Малкольма. Джулиан поднял ее на руки и отнес в ее комнату.
27
Иссеки мою душу
В последний раз Кит увидел своего отца в обычный день в их собственной гостиной. Кит развалился на полу и читал книгу о жуликах и обманщиках. Джонни Грач решил, что его сыну пора «познакомиться с классикой», что для большинства людей означало бы прочесть Хемингуэя и Шекспира, но для Кита значило запомнить наизусть трюки вроде «Испанского узника» или «Сброса арбуза».
Джонни сидел в своем любимом кресле в обычной задумчивой позе: пальцы переплетены под подбородком, ноги скрещены. В такие моменты, когда солнце проникало в окно и освещало тонкие черты лица Джонни, Кит задумывался обо всем том, чего он не знал: кем была его мать, правдивы ли ходившие на Сумеречном базаре слухи о том, что Джонни происходил из семьи английских аристократов, которые прогнали его, когда он заявил, что обладает Зрением. Не то чтобы Киту очень хотелось породниться с аристократией, но все же ему интересно было, каково это – жить в семье, в которой больше двух человек.
Вдруг земля содрогнулась. Книга Кита подлетела и ударилась о журнальный столик в паре метров от него. Он сел, почувствовав, как гулко забилось сердце, и увидел, что отец уже подбежал к окну.