– Кьеран, – сказал Марк.

– Ты останешься? – спросил Кьеран, а затем горько ухмыльнулся. – Конечно, ты останешься.

– Если ты спрашиваешь, останусь ли я со своей семьей или вернусь в Дикую Охоту, то да, это верный ответ, – произнес Марк. – Расследование окончено. Убийца и его Слуги мертвы.

– Но условия сделки были иными, – возразил Кьеран. – Сумеречные охотники должны были передать убийцу на суд фэйри, и мы должны были осуществить правосудие.

– Учитывая, что Малкольм погиб, а Иарлаф совершил непростительное предательство, я полагаю, твой народ снисходительно отнесется к моему выбору, – сказал Марк.

– Мой народ, – повторил Кьеран. – Ты ведь знаешь, от них не стоит ждать снисхождения. Они не проявили снисхождения ко мне.

Марк вспомнил, как впервые увидел черные глаза Кьерана, которые вызывающе смотрели из-под его спутанных темных волос. Он вспомнил, как обрадовались остальные Охотники возможности поиздеваться над принцем. Как Кьеран терпел их насмешки, лишь высокомерно изгибая в улыбке тонкие губы и гордо вскидывая подбородок. Как он свыкся с тем, что отец выбросил его в Охоту, как выбрасывают на улицу надоевшего пса. У Кьерана не было брата, который любил бы его и сражался бы за него. У него не было Джулиана.

– Но я встану на твою сторону, – сказал Кьеран, посмотрев Марку прямо в глаза. – Я скажу им, что ты вправе остаться. – Он помедлил. – Мы… Мы еще увидимся?

– Сомневаюсь, Кьеран, – как можно мягче ответил Марк. – Слишком многое случилось между нами.

На лице у Кьерана промелькнула боль, которую он тотчас скрыл. Его волосы стали серебристо-голубыми, как океан на рассвете.

– Я не ожидал другого ответа, – сказал он. – И все же надеялся его получить. Надежду убить нелегко. Но я давно потерял тебя.

– Не так уж давно, – возразил Марк. – Ты потерял меня, когда пришел сюда с Гвином и Иарлафом и позволил им высечь моего брата. Я бы простил тебя за боль, причиненную мне. Но я никогда не прощу тебя за то, что выстрадали Джулиан и Эмма.

– Эмма? – удивился Кьеран и нахмурил брови. – Я думал, твое сердце стремится к другой девушке. К твоей принцессе.

Марк усмехнулся.

– Во имя Ангела, – сказал он и заметил, как Кьеран поморщился от этой присказки нефилимов, – твоя ревность тебя ослепляет. Кьеран… Неважно, есть ли между нами кровные узы. Все мы, все, кто живет под этой крышей, связаны невидимыми узами любви и долга, верности и чести. Это и значит быть Сумеречным охотником. Семья…

– Откуда мне знать, что такое семья? Отец продал меня в Дикую Охоту, а матери я никогда не знал. У меня дюжина братьев, каждый из которых спит и видит, когда я умру. Марк, у меня есть только ты.

– Кьеран…

– И я люблю тебя, – сказал Кьеран. – Ты единственное на этой земле и под этими небесами, что я действительно люблю.

Марк посмотрел Кьерану в глаза и увидел в них, как и всегда, ночное небо. И почувствовал предательскую тягу в груди, которая шептала ему, что облака могут стать ему дорогой. Что ему не обязательно волноваться о том, что заботит людей: о деньгах, о крыше над головой, о законах и правилах. Он может скакать по небу над ледниками, над густыми лесами, о существовании которых люди и не догадывались. Он может спать среди руин городов, затерянных веками. Ему не нужна была бы крыша над головой, он довольствовался бы и одеялом. Он мог бы лежать в объятиях Кьерана и считать звезды.

Но он всегда называл звезды именами братьев и сестер. Мысль о свободе была прекрасна, но иллюзорна. Человеческое сердце всегда сковано цепями любви.