20

Хан Кубрат хорошо знал хазар, знал царевича Мохо.

Из-за острова, лежавшего посередине реки, выдвинулись корабли. Один за другим они взметнули пёстрые крылья. И ветер погнал их прямо на берег. Знай посверкивали мокрые вёсла!.. Низко сидели в воде нагруженные драккары. За драккарами поспешали отяжелевшие снекки. За шумом битвы не слыхать было пугливого ржания множества лошадей…

Хазары оглянулись, когда корабли стали втыкаться в песок у них за спиной. С плеском падали в мелкую воду тяжёлые сходни. Булгарские воины бегом выводили коней. Самые нетерпеливые выпрыгивали через борта.

В этом месте не было крутого обрыва: всадники резво вылетали наверх и сразу строились для боя. Уже плясал под ханом Кубратом рыжий, как хорошее золото, скакун. Пылало в солнечных лучах хвостатое знамя!

Гребцы, вагиры и халейги, покидали корабли и бегом спешили за булгарами. Охранять корабли не оставили никого. Перемогут хазар и возвратятся, ничего с ними не будет. А не перемогут – не всё ли равно!

Старый Олав соступил на берег во главе четвёрки сыновей. Узорчатые ножны хлопали по бедру.

– Не ходил бы ты, отец, – сказал Бьёрн. Гуннар добавил:

– Халльгрим тебя не похвалит.

Взрослые мужи, перед отцом они всё ещё были мальчишками. И даже теперь отваживались лишь на совет.

Олав обвёл их глазами. Не всякая седая борода могла похвалиться таким потомством… Бьёрн, Гуннар, Сигурд. И приёмыш Гудрёд Палёный, внук великого Лодброка, со своей каменной секирой в руке… Статные, сильные, голубоглазые… живые.

– Халльгриму, – сказал Олав, – я дал кормщиков не хуже, чем я сам.

Он закинул за спину щит, что был знаком ещё с ударами Рунольва Скальда. И зашагал вверх, на зовущий голос рога. Старшим над воинами с кораблей Халльгрим поставил Торгейра Левшу. А вагирами повелевал Дражко, Олегов боярин.

Давняя, застарелая ярость направила булгарский удар!

Выплескивалась обида, поколениями жившая у каждого очага. Навеки оставленная великая степь. Глаза женщин, увёденных в гаремы Атыла!

Нет страшнее противника, чем воин, знающий, что заслоняет собственный дом.

Хан Кубрат нёсся в битву первым, и обнажённая сабля светилась у него в руке. Сколько ни уговаривали его распоряжаться боем из безопасного места – не послушал. Скакали следом отважные братья. Сидели в юрте смышлёные сыновья. Не останется пустым ханское седло.