Халейги с халейгами. Сыновья Ворона – с жителями соседнего фиорда. Сошлись – далеко, далеко от родных мест! Халльгрим принял на щит первый удар. И его меч со свистом пал на светловолосую голову, залив кровью едва пробившиеся усы… Юноша, похожий на Видгу, молча, без стона, поник к его ногам. Новый соперник шагнул через него навстречу смерти. Халльгрим снёс вторую голову и ощерился в улыбке. Или Рунольв сын Рауда не говорил на его языке? И не жили они на одном берегу?
Послушная сталь с треском крушила дерево щитов. Рассекала кольчуги. Отметала в сторону удары. Вскоре кровь залила его с головы до ног. Но пока это была чужая кровь…
Он шёл вперёд и убивал всех, кого судьба ставила к нему лицом. Не брали его ни копья, ни стрелы, ни мечи.
Двое братьев сперва рубились плечом к плечу с ним, но потом битва растащила их в стороны. Время от времени Халльгрим разыскивал их глазами. Эрлинг делал нелюбимое ратное дело, как всякое другое – спокойно и без лишних слов. Но Халльгрим знал, какой воин просыпался иногда в сердце кроткого Эрлинга. Его противники валились один за другим. Люди, ходившие на красном корабле, могли гордиться вождём.
Секира Хельги размеренно взлетала над головами…
Гардский шлем издали виднелся среди других. Хельги дрался без щита, и под дарёной гардской бронёй не поскрипывало железной кольчуги. Гудмундовы люди наверняка изумлялись словенскому воину, разившему их халогаландским топором. Изумлялись неслыханному боевому кличу, которым он сопровождал свои удары:
– Ас-стейнн-ки!
Это был страшный счёт: с каждым ударом падало по человеку.
Крылья ратей схлестнулись намертво и теперь перемалывали друг друга, покачиваясь то вперёд, то назад… Люди, родившиеся далеко от Роси-Булги, прорывали копьями брони, падали и вытаскивали ножи. Опьянённые кровавым вином, убивали и умирали сами.
Но решать судьбу сражения предстояло не им.
Мёртвые тела печенегов заполнили волчьи ямы, приняли в себя словенские стрелы. Не увидеть им больше родных степей, не обнять ласковых жён, не взять на руки детей! Не им делить добычу и снимать с мёртвых дорогие одежды. Мимо них, над ними полетели копыта рослых коней. Мохо-шад повёл вперёд свою главную силу…
– Вперёд, сыны Тогармы! – во второй раз прозвучал его голос. Качнулось на древке, наклонилось священное знамя Волка. И поплыло, следуя за белыми перьями его шлема. Туда, где схватка кипела теснее всего. Немного ходило под солнцем храбрецов, равных царевичу Мохо.
Тридцать аль-арсиев ехали следом… Индийские клинки разваливали на словенах клёпаные шлемы. Они шли полукругом – и этот полукруг был схож с косой, занесённой ангелом смерти.
Камнем на пути смертной косы встала дружина боярина Вышаты! Он и его молодцы и вооружены были получше, и к воинскому делу привычны поболе других. Длинными копьями встретили арабских коней. За ноги потащили с них седоков…
Чурила хорошо видел, как надломился полумесяц. Но слишком много было хазар! Пронзённые железом, порубленные, затоптанные, гибли Вышатины люди. Только сам боярин старым медведем ещё долго ворочался в кругу обступивших врагов. Нежелана и Лют смотрели в ту сторону не отводя глаз. И кинуться бы на помощь, и пришпорить коней!
Страшно рубился боярин и красиво… Так красиво всякое дело, когда делают его умеючи и с любовью. Не считал ран, не берёгся, уже зная, что падёт. Однако падать не торопился. Стоял по колено в поверженных вражьих телах. Валил каждого, кого доставал тяжёлым мечом…
Но вот подплыл к Вышате белый султанчик на шлеме царевича Мохо. Шад был молод и свеж – не тронут ни усталостью, ни разящим железом. Сошлись – один на один!
Издалека разглядели Вышатичи, как пошатнулся, поник серебристый боярский шлем. Как опустился и не взлетал более иззубренный меч… Взяла-таки верх упругая, быстрая молодая сила.
Не выдержала Нежелана:
– Княже… дозволь.