Телекамеры не выпускали из фокуса Мири, лишь изредка переключаясь, чтобы дать общий план. Страстные и игривые движения танца словно приковали к ней лучи разноцветных прожекторов, не отпускавших девушку ни на секунду. Нанесенная обида разбудила в Мириа спортивную злость, но глаза ярко блестели, а на лице сияла улыбка. Ритмично и завораживающе крутя бедрами, она не давала восхищенным зрителям оторвать от себя взгляд. Чувственная пластика и эмоциональность сделали Мири настоящей королевой парада.

Нимфа не верила своим глазам. Она создала совершенное тело, а ее техника самбы безупречна! Как могла обычная женщина заслонить сияние божества?

Самбаход, повороты, ботафаго, вольта, корта джаки — для нимфы не составило труда запомнить несколько сложных па. Но не хватало прирожденного кокетства и темперамента Мири. Талант не сумела скопировать даже высокорожденная.

Атма поняла, что с треском проиграла. Осознание поражения обжигало, обволакивая удушливым дымом депрессии. Праздник вокруг будто исчез, настроение ушло. Нимфа словно погасла и больше не могла улыбаться. Былой задор пропал, а движения стали выглядеть механическими и скованными. Она чувствовала себя так, словно собиралась растаять, как Снегурочка из русских сказок.

«Нас губят не объекты, а привязанности к ним. Удовольствие подобно меду на лезвии бритвы…» — Атма снова вспомнила мастера. Как же он был прав! Его слова как нельзя лучше отражали ситуацию. Яд разочарования для жителей высших миров разрушителен. Из-за безмятежной жизни они слишком чувствительны к унижениям. Даже небольшой перепад настроения наносил глубокие душевные раны.

Атме так хотелось получить новые впечатления, забыться на чужом празднике, чтобы легче перенести уход Джая! Но коварный мир так неожиданно огрызнулся. Нимфа почувствовала себя несчастной, покинутой и беспомощной, едва не расплакавшись. Только вчера она сама насмехалась над Гридом, а сегодня попалась в ту же самую ловушку.

Шоу вокруг в самом разгаре, но внутри теперь лишь гнев и обида. Для людей она сейчас только полураздетая женщина, измазанная желтой краской! Никто не догадывается, что на параде танцует богиня! Ее красоту затмили и не заметили!

Нимфа стиснула зубы и постаралась выбросить из головы всю гнетущую мерзость, но лишь усилила напряжение. В душе все словно сжалось, подобно пружине. В любой момент она распрямится и тогда сожжет столько праны, что вчерашние потери Грида покажутся мелочью.

Так не пойдет. Нельзя загонять негатив вглубь. Надо все отпустить и расслабиться, прекратив терзать себя рефлексией. Не кормить внутренних троллей, а просто смотреть в себя. Внимательно и безучастно. Так учил ее Джай. Значит, все же учил?

Атма вдруг осознала, как привыкла к его стариковскому брюзжанию, не замечая его смысла. Но как же поздно она открыла для себя эту ценность…

Нимфа оставила бесплодные попытки контролировать мысли, и как бы «вышла» из собственной головы, словно распахнула настежь дверь, полностью отдавшись гипнотическим мелодиям самбы. Тело вновь стало легким и гибким, зажив собственной жизнью.

Вспомнились подлунные балы родной планеты. Атма почувствовала себя так хорошо и спокойно, словно наконец-то вернулась домой. Там ночью всегда пахло пряным ароматом лесных трав, грациозно порхали озерные нимфы над темной водой, а ярко сияющее небо украшали миллиарды звезд.

Глаза ослепило светом прожекторов, звуки вдруг стали очень далекими, и внешний мир мягко, незаметно исчез. Реальность причудливо изменилась, проявив себя игрой света и тени, создающих миражи бесчисленных форм.

Блаженство наполнило Атму, ввергая в то восторженное медитативное состояние, где, кроме нее, больше никого не было. Она кружилась в пустоте, наслаждаясь чувством движения, но в какой-то момент поняла, что танцует уже не одна.

Ее талию теперь нежно обнимал Ханс, но нимфу это почему-то совсем не удивило. Они занимались любовью, а вокруг возникали и пропадали миры, сталкивались и распадались галактики. Время то бешено ускорялось, то замирало, и счастливый миг растянулся на вечность, где нимфа и человек, наконец, слились в одно и исчезли. И в этой прозрачной ясности более не существовало ни внешнего, ни внутреннего…

Резкий толчок. К Атме вернулось нормальное ощущение мира, низвергнув с высот счастливой иллюзии. По дикому реву толпы она поняла, что происходит нечто ужасное.

Ее тело парило в нескольких сантиметрах над гнездом, в истинном облике. Бурлящая человеческая лавина низвергалась с трибун, заполняя все вокруг платформы. От вопящих людей к ней со всех сторон тянулись невидимые для них ниточки праны. Судя по всему, все жаждали оторвать от нимфы хотя бы кусочек. Ее взяли в осаду и вот-вот разорвут на сувениры.

«Святая Мария! Кетцалькоатль! Госпожа Ишкуина! Майяуэль!» — толпа в исступлении выкрикивала самые разнообразные имена, рыдала и молилась. Многие уже карабкались по дереву, рассчитывая подобраться поближе к сошедшему с небес божеству. Люди протягивали руки и телефоны, пытались залезть друг к другу на плечи. Под их напором трефолк угрожающе качался и мог развалиться в любую секунду.

Атма испуганно закрыла глаза, снова открыла, но кошмарное видение никуда не исчезло. Прямо под ее гнездом на узкой лозе сидел израненный Ханс и яростно отмахивался от идолопоклонников отобранной у «неандертальцев» дубиной. Синяя краска на его теле смешалась с кровью, а по многочисленным царапинам и ранам нимфа поняла, что долго он не продержится.

— Сделай что-нибудь! — заорал Ханс, как только увидел, что Атма очнулась.