– Про то мне не ведомо. Лучше у него спросить, воевода-батюшка.

Вот гад, подумал я про себя, настоящий допрос учинил. С другой стороны, он воевода. Должен знать, чем собирается управлять. Вот только мне его управление не интересно. Вдруг в разговор вмешался священник.

– Кто священный чин с тобой, боярский сын? Откуда он?

– Священник наш, отец Фома, с благословления архиепископа Тобольского уже шестой год окормляет по Амуру паству. За то пожалован чином протоиерея. Настоятель в храме Благовещения.

– Он никонианец? По каким книгам учит: по старым святым или правленным, диавольским?

– Про книги я не ведаю. То дела священников. Но у нас его любят и почитают.

– Прокляты будут те, кто фигою крестится! – вдруг почти завопил протопоп.

Ох, только богословских проблем мне не хватало. Но, как ни странно, ситуацию спас воевода. Причем, спас самым простым способом: он просто зыркнул на попа. Из того будто воздух выпустили. Я облегченно вздохнул. Воевода с усмешкой и одобрением посмотрел на меня.

– А пойдем-ка в дом, Онуфрий Степанов сын. Что ж мы, как нехристи на пороге разговариваем.

Прошли в дом. Но в комнату воевода пригласил только меня. Даже жена с сыном остались за порогом. Пашков уселся на высокий стул по образами. Я сел на лавку напротив. Сидя, я был с едва ли не выше, чем он стоя. Но его стул стоял на небольшом возвышении так, что наши лица были почти на одном уровне. Он долго и внимательно смотрел на меня, наконец, заговорил:

– Вот ты какой, Кузнец. Три раза богдойское войско разбил, свое войско в два полка, а то и больше сколотил, реку пашенными людьми заселил. Теперь думаешь, как со мной разойтись. Так?

Он засмеялся. Я вытаращил глаза. Не у одного меня разведка работала. Хотя, о чем я? Бекетов же его человек. А он уже больше года в Албазине сидит, по Амуру ездит.

– Не бойся, приказной. Я в Сибири уже много лет воеводою. Сибирскую жизнь понимаю. Небось в стругах еще для меня подарков припас, если несговорчивым окажусь.

Он опять усмехнулся, но как-то не весело. Потом вдруг снова зашелся в кашле. Я бросился к кувшину воды, стоящему на столе. Налил в чашку, подал Пашкову. Честно говоря, тогда даже в голову не пришло, прогибаюсь я или нет. Старый и больной мужик мучается. Надо помочь.

– Видишь, Кузнец, лихоманка меня бьет. Видно, немного мне осталось. А ты, вправду, молодец. Дело знаешь. С толку сбить себя криком не даешь. Только нам нужно договориться, чтобы и честь соблюсти и худа чтобы не было. Как думаешь? Что усмехаешься? Не ожидал?

– Не ожидал, честно скажу, не ожидал, воевода-батюшка. Однако усмехнулся не по тому. Перед тем, как к тебе ехать, говорил я с одним старым человеком. Вот он и сказал: мудрые люди всегда смогут договориться.

– Ну, что ж, Кузнец, давай попробуем. Я старше, мне и начинать.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.