Варлаам закрыл глаза и втянул носом воздух. Его рыжая борода казалась золотой на солнце.

— Варлаам, да какое, бес его возьми, утро! Где вы пропадали столько времени? Вы были так нужны мне!

Верховный хранитель посмотрел на меня со смесью разочарования и горечи.

— Все так же не умеешь слушать, Амалия. Все такая же порывистая и несдержанная.

— Если вы пришли меня осуждать, то увольте, — я собралась встать, но Варлаам удержал меня за руку.

— Постой, дитя. — Варлаам изучающе посмотрел на меня. Его глаза были пронзительно синими.

— Не называйте меня так. Вы ведь все знали. С самого начала.

Он кивнул.

— Почему вы мне не рассказали?

— Я не имел права. Тебя бы тут же приговорили. Седьмое Небо существует не просто так. Я же видел, что в невинном младенце нет зла, хотя ее мать и верховная демоница. Но ведь вторая половина — от светлого хранителя. Я решил, что свет возьмет верх.

— И как вы думаете, получилось? — хрипло спросила я.

— Ты не свет и не тьма, Амалия, — подумав, ответил Варлаам, а мне вспомнился мальчишка-пророк Аврелий, он ведь тогда употребил точно такие же слова.

— Кто же я?

— Твой отец Климент верил в то, что свет есть внутри каждого, даже в самой черной душе можно разглядеть его искру. Нужно лишь дать шанс оступившемуся созданию. Иногда я вспоминаю его, глядя на твоего друга Элайджу. Он такой же идеалист.

— Вот только моего отца это не довело до добра, — горько ответила я.

— Самые сильные способны оступиться. У Климента хватило рассудительности принести тебя в Обитель.

— Как это произошло?

— Он летел в Обитель, чтобы оставить ребенка там, и случайно встретил меня. Сверток с младенцем, с тобой, он буквально впихнул мне в руки. Климент умолял позаботиться о его дочери и улетел. Больше мы о нем не слышали. Поразмыслив, я принял решение, что ты достойна света. Небеса тогда были напуганы, все видели зарево от алтаря, он ожил, как только ты родилась. Я догадался, что ты и есть то самое дитя света и тьмы, но я и предположить не мог, что твоей матерью окажется Астарта.

— Так вы знали и разгадку пророчества все это время? И все равно молчали?

Варлаам кивнул.