В ответ на саботажные акции украинского населения власти Польши учинили погромы различных местных обществ, союзов и других национальных организаций. События легко могли привести к народному восстанию. Однако, по причине несвоевременного обеспечения созданных повстанческих отрядов оружием и боеприпасами этого не произошло. По воспоминанию члена Начальной команды ВО-Абвер О. Навроцкого: «…тогда во Львове, в доме «Сельского хозяина» состоялось совместное заседание представителей правительства ЗУНР и Начальной команды УВО (выделено –
В очередной раз при чтении воспоминаний активного члена Львовской экспозитуры О. Навроцкого, приходиться поражаться беспечности польской полиции и контрразведки. На территории Восточной Малопольши в центре Львова собираются члены подпольной, разведывательно-террористической организации правительства ЗУНР, а также представители самого правительства в изгнании для выработки плана вооружённого свержения местной власти при помощи пересылаемого из-за границы оружия, а правоохранительные структуры Жечи Посполитой не проявляют к этому никакого интереса? А так ли это было в действительности?
Как оказалось впоследствии, и что в конечном итоге подтвердил лично Е. Петрушевич, возложенные на Краевую экспозитуру задачи, Е. Коновалец не выполнил, как выразился диктатор: «…он занимался не тем, чем надо…». Нам же представляется, что полковник занимался именно тем, чем надо, но не Вене, а кое-кому в Варшаве и в Берлине. Готовить восстание против поляков, а значить и против «большого друга» Польши – С. Петлюры, полковник не планировал ни при каких обстоятельствах т. к. «работал» на главного атамана, который был ему гораздо «ближе», нежели земляк-диктатор. И эта «близость» объяснялась не только совместным участием, в конечном итоге, в свержении М. Скоропадского, но и намерением полковника со временем свергнуть и самого С. Петлюру, а пока помогать ему возглавить интервенцию в Советскую Россию.
К вопросу о польской контрразведке («Дефензива») под боком у которой собирались «петрушевцы». Необходимо заметить, что сотрудники польской разведки («Офензива») и контрразведки по своему профессиональному уровню не только не уступали, но и в большинстве своём превосходили своих оппонентов из ВО-Абвер таких как Я. Чиж или О. Думин (начальник разведки ВО-Абвер с 1922 года). В противном случае Львовская разведывательная резидентура благополучно бы существовала и в последующие годы. Однако, почти каждый год своей деятельности в Крае её настигали сокрушительные удары «дефензивы», после которых, чуть оправившись, она опять оказывалась разгромленной, разогнанной, с остро стоящим вопросом о целесообразности своего дальнейшего функционирования. Так было осенью 1921 г. после покушения на Ю. Пилсудского, так было осенью 1922 года после саботажных акций и убийства писателя С. Твердохлеба, так было в феврале 1924 г. после ареста О. Басараб, так было 5 сентября 1924 г., после покушение на Президента Польши С. Войцеховского. Так было всегда! Пока на территории Восточной Малопольши существовала резидентура ЗУНР ВО-Абвер!
Всё это, в конце концов, привело к окончательному разгрому Краевой экспозитуры ЗУНР и переходу её остатков к террористической и уголовной деятельности. С 1926 года по день образования ОУН судебные процессы над германскими шпионами украинской национальности в Польше не затихали. Для примера. Только в г. Кракове 21 июня 1926 г. было арестовано 128 агентов германской разведки из числа украинских националистов.[127]
Громкие шпионские скандалы явились одним из факторов, который отталкивал украинцев от ВО-Абвер и нёс опасность существования самой организационной сети. После этого ВО-Абвер свернула сбор шпионских сведений, а разведку стали вести исключительно для собственных нужд. Успешные акции польской контрразведки не могли быть объяснены ничем иным как высококлассной работой её сотрудников и внедрённой в ряды ВО-Абвер польской агентуры. О чём лично признавали руководители украинского подполья.
После всех этих шпионских и чисто уголовных (ограбление почт, банков и т. д.) «провалов», ВО-Абвер ничего не оставалось, как сменить свою «вывеску» и разработать общедоступную, прежде всего для неискушённой политическим цинизмом доверчивой молодёжи, идеологию своего существования. Так появилась на эмигрантской националистической арене Организация Украинских Националистов (ОУН) с идеологией украинского «интегрального национализма» (О. Донцова). А то, что «интегральный национализм» до неприличия напоминал германский национал-социализм и итальянский фашизм, – так это от того, что писался в спешке, можно сказать «на коленке», надо думать под диктовку рядом стоявших людей в военной униформе коричневого цвета.[128]
О профессионалах из польской «дефензивы».
В 1919 году сотрудники Киевской ЧК вышли на след агентурной сети «ПОВ» (Польская воленная организация – разведывательная служба польского Генерального штаба) и ей посчастливилось арестовать резидента разведки Добжинского. После перевербовки, с активным участием земляка, – Ф. Э. Дзержинского, он выдал свою агентуру, из числа которой чекисты составили отдельное контрразведывательное подразделение. Вскоре, полученными результатами работы указанного отделения, сотрудники ЧК отчитывались перед ЦК партии и Лениным. А в середине 20-х годов сотрудники подразделения составил ядро контрразведывательного направления ОГПУ СССР во главе с: Сосновским (Добжинский), Ольским, Витковским, Недзвяловским, Гурским, Кияковским, Чиллеком. Участие указанных сотрудников ЧК-ОГПУ в проведении оперативных комбинаций и в контрразведывательных играх с вражескими разведками до сих пор составляют «золотой фонд» госбезопасности страны, учебным пособием для будущих «чекистов» и сценарием для очередных отечественных шпионских детективов.[129]
Осуществив необходимые мероприятия по реорганизации разрушенного польской контрразведкой «наследства», Е. Коновалец приступил к восстановлению агентурной сети, налаживанию контактов и отработки каналов передачи разведывательной продукции за границу (хотя, в этом он не особо и разбирался). С целью координации дальнейшей работы, определения круга возложенных на его структуру (резидентуру) задач весной 1922 года в Берлине, он встретился с руководителем германской разведки полковником Гемпом. Об этом пишут почти все украинские исследователи и публицисты, занимающиеся темой УВО. Часть из них указывают год 1922, другая часть 1923 г. Д. Веденеев, например, утверждает, что встреча произошла весной 1921 г.[130] Мы больше склоняемся к 1922 году, в котором Е. Коновалец являлся «керманычем» Краевой экспозитуры, налаживал отношения с «заказчиками» разведывательной продукции. Весной 1923 г. полковник находился в Европе и связь со Львовской резидентурой, опять же в очередной раз разгромленной и дезорганизованной польской контрразведкой, поддерживал через своего приемника полковника А. Мельника и пытался влиять на её деятельность. Связь с резидентурой ВО-Абвер, он осуществлял через специально подготовленных и заброшенных во Львов связных, в частности Ольгу Басараб, прибывшую из Вены в 1923 году, и поселившуюся во Львове на ул. Виспянского 34.[131] Тогда же (в 1922 г.) в ходе встречи с руководителем одного из отделов Абвера тот подписал с Е. Коновальцем письменное обязательство передавать в распоряжение немецкой разведки всю собранную ВО-Абвер на территории Польши информацию. За эту и ей подобные услуги ВО-Абвер стала ежемесячно получать от Абвера 9 тысяч рейхсмарок.[132]
Мы допускаем, что результатом «проведённых консультаций» Е. Коновальца с сотрудниками Абвера весной 1922 года в Берлине, стало назначение нового референта разведки О. Думина во Львовскую резидентуру ЗУНР, который сменил на этом посту своего предшественника сотника М. Колтуняка. До М. Колтуняка обязанности референта разведки, как мы уже указывали, исполнял Я. Чиж, успешно «ушедший» на Запад после провала покушения на Ю. Пилсудского.[133]
Прибытие летом 1922 г. во Львов О. Думина (псевдоним «Крезуб»), как утверждает украинский историк О. М. Бежук, было связано с продолжением некой «великой разведывательной игры…». О какой именно игре идёт речь автор своей работы, к сожалению, сообщить не посчитал возможным. Поэтому будем рассматривать приезд О. Думина как признак восстановления и реорганизации разведывательной деятельности резидентуры ВО-Абвер в Крае.
К этому заключению нас подводят не утешительные для экспозитуры результаты работы по итогам 1922 года. Задачи, поставленные перед разведывательным аппаратом Львовской ВО-Абвер, как и раннее, никакого отношения к борьбе с польскими оккупантами не имели и заключались в добывании: «…наиболее полной информации о польских войсковых соединениях, их дислокация на своих и соседних территориях, численности и особого состава, военном руководстве, мобилизационных планах, характеристике польских офицеров в каждом полку. Для более углублённого представления дел изучались военные издания, учебники, польские и иностранные публикации в прессе иная информации».[134]
Из перечня разведывательного задания для Львовской резидентуры ВО-Абвер, усматриваются и замыслы «заказчика». Запрашиваемая информация могла быть использована только для планирования вооружённых действий в случае конфликта между Польшей и вероятным противником. К последнему, наряду с Германий, с некоторой условностью, можно отнести и Советскую Россию, которой срочно нужна была мирная передышка для восстановления, уничтоженного войнами промышленности и сельского хозяйства в условиях потенциально возможной интервенции со стороны Варшавы и стран Антанты. Как нам представляется, автор разведзадания находился в Берлине. Именно на 1922 год, как мы уже указывали выше, приходится кульминация напряжённости между Германией и Польшей по территориальному вопросу в регионах г. Данцига и Верхней Силезии.
Добывание, запрашиваемой Рейхсвером информации и материалов, Львовская ВО-Абвер планировала осуществлять через земляков-украинцев, бывших воинов УГА или ССО, проходивших службу в польской армии или полиции. Таких, как оказалось «патриотов», было немало. Единичные источники (агенты) формировались в звенья разведывательной сети, определялись условия связи, передачи, накопления и хранения разведывательной информации и материалов. Соблюдалась строгая конспирация между всеми информаторами посредством системы паролей, явочных квартир или «почтовых ящиков». Специально выделенные и подготовленные курьеры в строго определённое время посещали пункты аккумулирования разведывательных материалов, получали или изымали её и передавали связной Центра.
По мнению М. Мартинца: «…разведывательная сеть УВО была наибольшей и лучшей по организации этого рода деятельности в Европе… Но велась недолго около полутора лет до 1925 г….».[135] В этой оценки деятельности ВО-Абвер надо учесть не только субъективность М. Мартинца в этих вопросах, даже если об этом, он узнал от польской «дефензивы», но и то, что специалистом в области шпионажа, он никогда не были и не мог знать об эффективности разведслужб других европейских государства. И опять, как и большинство исследователей, М. Мартинец, с некоторой излишней самоуверенностью, позволяет себе только констатировать факт «одной из лучших» разведок Европы. В то же время ни словом не обмолвился для кого предназначалась разведывательная информация, как могла быть использована и почему не проводилась работа по подготовке народного восстания и свержения оккупационного режима? Ради какой цели информаторы рисковали своей свободой, а порой и жизнью?
Со стороны немцев контакты с УВО в начале 20-х годов поддерживали бывший начальник Киевского гарнизона кайзеровский войск (1918 г.) генерал Гренер, полковник Гемп, сотрудники разведцентра, который действовал во Львове, под прикрытием гданской фирмы «Хартвиг» разведотдела 1-й пехотной дивизии в Восточной Пруссии, во главе с капитаном Вейсом и другие сотрудники.[136]
Вторым направлением деятельности Львовской резидентуры ВО-Абвер являлась террористическая и подрывная деятельность в отношении представителей польской администрации на местах. Организация повстанческого движения, обозначенная в установках правительства ЗУНР, оставалась в силе и ею необходимо было заниматься, как и отчитываться перед диктатором о результатах работы. В этой связи приходилось решать вопросы закупки оружия, взрывчатки иного военного снаряжения. С этой целью в г. Данциге, как в «вольном городе», и в Праге, члены ВО-Абвер организовали соответствующие «перевалочные» и производственные центры (экспозитуры).
Так, созданная в 1921 г. в г. Данциг экспозитура ВО-Абвер, проходившая по документам под конспиративным названием «Сакивка», отвечала за переброску на ЗУЗ: подготовленных вояк, оружие, нелегальную литературу, деньги, одновременно служила транзитным пунктом связи. Резидентура насчитывала 8–10 человек. На начальном этапе её возглавлял Кищюк, позже Зголякевич. Наибольшую активность «Сакивка» развила в период руководства её А. Фединой. Как отмечает П. Мирчук через г. Данциг в адрес правительства ЗУНР и «Базы», так именовалась Краевая экспозитура, переводились крупные по тем временам денежные средства, собранные в США и Канаде, в качестве пожертвования на украинское националистическое движение. Например, в 1921 г. через «Сакивку» было переведено 15.595 долларов США.[137]
Аналогичный центр ВО-Абвер находился на территории ЧСР в г. Праге. Чехословацкая власть достаточно либерально относилась к членам ВО-Абвер, как и ко многим эмигрантам из Советской России. На первых порах, созданные украинские центры эмиграции ЗУНР и УНР в ЧСР проявляли повышенную политическую активности в реализации планов «возвращения на родину» в качестве возрождённых правителей. В этом плане деятельность ВО-УВО отличалась своим радикализмом и экстримизмом.