— Что?

— Ну… ничего. — Ему хотелось провалиться сквозь землю.

— Все ясно.

Гэдж наконец нерешительно поднял взгляд на волшебника. По тону Гэндальфа невозможно было понять, сердится он или нет — лицо его было сурово, но в серых глазах что-то странно поблескивало, какие-то едва уловимые лукавые огоньки. За спиной орка что-то громко хрупнуло и лопнуло, кто-то тяжело, с протяжным хрипом вздохнул — Гэдж вздрогнул и опасливо оглянулся.

— Не бойся, — буркнул маг, — они больше не нападут, по крайней мере, пока я с тобой. Хотя, надо признать, я подоспел как раз вовремя… еще немного — и хьорны встретили бы тебя по-своему.

— Хьорны? К-к… кто это?

— Переродившиеся энты.

— Ага.

— Стражи леса, — посмеиваясь, пояснил Гэндальф. — Странно, что они вообще позволили тебе зайти в Фангорн настолько далеко. Вероятно, их смутило присутствие Гарха… Они признали в нем саруманова ворона, потому и не торопились нападать.

— Они… эти «хьорны»… знают Сарумана?

— Ну, почему бы им его и не знать?

Голос мага был спокоен и будничен — он словно говорил о каких-то глубоко посторонних, отвлеченных, само собой разумеющихся вещах, и не было вокруг ни зловещего темного леса, ни «хьорнов», прячущихся в лесной чащобе, ни прочих загадок колдовского Фангорна, — и Гэдж слегка приободрился, пришел в себя, только ноги его жалко дрожали, тряслись и подгибались по-прежнему. Он утер лицо рукавом:

— Почему… почему они на меня напали, мастер Гэндальф? Разве я чем-то им навредил? Я только собрал немного ягод…

— Дело не в тебе, Гэдж. Они в принципе не любят людей, вот и все.

— И орков, конечно, тоже?

— И орков — тоже. Они, видишь ли, даже с эльфами не очень-то ладят, хотя эльфы — истинно лесной народ.

— А… вы?

— Что?

— Вас они не трогают, мастер Гэндальф?

— Одно из важнейших умений волшебника — находить общий язык практически со всеми живыми существами, населяющими Арду. Я, можно сказать, просто знаю для них заветное слово.