— Прекратите мне «дембельский поезд» устраивать! — строго сказал он, — говорите толком: что случилось?

— Я это и хотел бы знать! — разгоряченный Берия сел на стул и снял с головы шляпу с налипшей на нее мелкой порошей, — он сказал, что у него появились веские причины не доверять вам. Что вы натворили?

— По просьбе товарища Сталина я показал ему статью в энциклопедии. О нем. Просьба была весьма похожа на приказ.

— Черт возьми! — растерянный Лаврентий Павлович достал из бокового кармана футляр с пенсне и принялся его протирать носовым платком, — а я уж места себе не находил. Думаю, ошибся товарищ Берия в товарище Волкове…

Волков тем временем надел галифе и уже облачался во френч.

— Надеюсь, — произнес он голосом старорежимного полковника, — что вы, господин Главный комиссар Государственной Безопасности окажете мне честь и позавтракаете у меня? Как говорится, война войной, а обед по расписанию.

На кухне сержант госбезопасности Приходько уронил кастрюльку. На его памяти никто не обзывал наркома внутренних дел «господином». К его удивлению, Берия ничего не сказал. Только буркнул:

— Ну и нервы у вас, господин генерал-секретарь Её Величества!

Оба собеседника фыркнули, точно удачно нашкодившие коты. На кухне горевал Приходько. Кастрюлька с овсяной кашей упала так удачно, что испачкала ему сапоги по самые голенища.

— Беги, несчастный! — сказал ему Волков, появляясь на пороге, — отмой эту жуткую овсянку и неси нам с Лаврентием Павловичем яйца с беконом и что-нибудь из салатов. Не забудь про аперитив!

— А-пе-ри-что? — переспросил адъютант, — какое-то слово ненашенское…

— Двухсотграммовый графинчик с кислятиной, ё! — объяснил Андрей Константинович, — кислятина может быть любая: абсент, текила, глинтвейн, ром. Только не приноси граппу — у меня от нее изжога.

— У меня стойкое подозрение, — начал Берия, когда адъютант отправился в столовую, — что я зря вам рассказывал про грузинские вина. Судя по вашей осведомленности, товарищ Волков, вы до революции были половым в «Континентале».

— Разве что в прошлой жизни, — согласно кивнул Волков, — а то и в позапрошлой. Лакейство — не интеллект, просто так не выветривается. А давайте, любезнейший Лаврентий Павлович, сегодня надеремся и на работу не пойдем. Посмотрим, как старик без нас обойдется…

— Уж он точно обойдется, — уверенно ответил нарком, — так что двести грамм на двоих — это максимальная утренняя доза. Если кислятина, конечно, градусов под сорок. Вам то ничего, товарищ Волков, а вот я элементарно поплыву.

Быстрый на ноги Приходько быстренько доставил из кремлевской столовой французскую солянку и яйца «бенедикт». В никелированном металлическом судке плавало несколько колбасок. Берия скептически посмотрел на яйца без скорлупы, сваренные в крутом кипятке, но не сказал ни слова.

— А про а-пери-тив шеф ничего не знает. Вот, передал маленький графин коньяку-с…

— А с чего это ты расшаркался? — подозрительно посмотрел на него Волков.

— А от нас наслушался, — догадался Берия, — не обращайте на это внимания, сержант. Лучше накрывайте на стол — у нас с Андреем Константиновичем много работы.

Ближе к концу рабочего дня в кабинет Волкова заявился сам Сталин. Берия просматривал на ноутбуке биографии гитлеровских военачальников и зачитывал выдающиеся, по его мнению, подробности. Волков записывал подробности в школярскую тетрадочку грязно-фиолетового цвета и рассуждал вслух: