Да, на миг Алису посетила странная мысль, что она видела на лице Тесака не его серые глаза, а желтые волчьи. Но это же глупо. Наверное, просто игра лунного света. Наверное.

Как бы то ни было, он оставил ее. И хотя она могла принять ту короткую вспышку безумия, обуявшего его, Алиса не понимала, отчего Тесак не вернулся, когда это безумие прошло. Значит, с ним что-то случилось, помешав его возвращению.

Алиса вспомнила гоблина, вспомнила его длинные пальцы, тянувшиеся к ее волосам, и ее передернуло. Что, если гоблин добрался до Тесака? «Добрался». Другого слова она произнести не могла, даже мысленно, потому что в мире, где Тесак был бы мертв, она тоже не хотела жить. Нет у Алисы будущего, если Тесака не будет рядом, а значит, она должна вырваться из плена, несомненно, вежливого и услужливого, но все-таки великана – и найти Тесака.

«Даже если для этого придется еще раз встретиться с гоблином?»

Она решительно отодвинула мысль о гнусном существе подальше и ухватилась за услышанную вскользь беседу великанов.

– Судак, – окликнула гиганта Алиса. – Кто такая Королева?

Когда Алиса произнесла «Королева», Судак непроизвольно вздрогнул.

– Белая Королева, – прошептал он так тихо, словно боялся, что его подслушают, и воровато оглянулся. – Тут повсюду ее земли, от деревни на краю равнины до вершины горы.

– А на вершине горы, – произнесла Алиса, будто во сне, – стоит дворец изо льда, и среди его стен мечется эхо детских криков.

Великан бросил на Алису обескураженный взгляд:

– Мне ничего про то неизвестно, мисс Алиса. Я никогда не бывал в ее дворце. Мы с братьями всегда тут, в лесу, потому что тут она и велела нам быть.

– Или она вас накажет. Гораздо серьезнее, чем наказывала раньше, – проговорила Алиса, приглашая великана рассказать их историю.

Судак молчал – и Алиса понадеялась, что он не собирается схватить ее и швырнуть, размозжив голову о ствол дерева, в наказание за дерзость. Потом великан вздохнул, так тяжко и устало, что Алисе искренне захотелось как-нибудь облегчить его страдания.

– Я и мои братья, – начал Судак, старательно глядя прямо перед собой, а не на Алису, – мы не всегда были такими, какими вы видите нас сейчас, мисс. Когда-то мы были людьми, такими же, как вы. Мальчишками, на самом деле, хоть и выглядели взрослыми. Мы работали на ферме на краю равнины, совсем рядом с тем местом, где сейчас стоит деревня. Наша мать умерла, когда родился Треска, а наш отец последовал за ней, когда Треске стукнуло двенадцать, так что вы уж простите его.

Судак перевел серьезный взгляд на Алису, и ее вновь обдало волной смрадного дыхания.

– Он не знал своей матери – да и отца, если на то пошло. И хотя мы с Окунем старались что было сил, боюсь, мы не слишком хорошо его воспитали, вот он и вырос малость буйным.

Алиса не сочла эту причину уважительной, чтобы проглотить человека целиком, но приняла извинение и кивнула Судаку, чтобы он продолжал (и смотрел на дорогу, пока она не потеряла сознание, вдыхая его зловоние).

– Ну, еще несколько лет после смерти папаши мы трудились на ферме. Мы с Окунем работали бок о бок с отцом с тех пор, как научились ходить, но совершенно не знали, как установить справедливую цену за наш урожай и все такое, – папаша всегда сам ездил на рынок, а мы оставались дома, занимались животными и Треской. Ну, вы, наверное, догадываетесь, что произошло дальше. Обычная история. Когда мы привезли урожай на рынок, местные увидели, что мы ничего не понимаем в торговле, и воспользовались этим. Каждый год у нас становилось все меньше денег, все меньше корма для скота, все меньше древесины для починки крыши и амбаров. Наконец животных не осталось вовсе, потому что мы их продали. Потом мы продали мебель, а потом и землю. Будь наш папаша жив, он рыдал бы от стыда, потому что земля эта принадлежала нашей семье столько поколений, что и не сосчитаешь.

«Значит, вашему папаше следовало научить вас, как ее сохранить, – язвительно подумала Алиса, – а не держать все знания при себе».

Алисе было отчаянно жаль этих трех мальчишек, лишившихся родителей, голодавших, старавшихся изо всех сил – и терпевших неудачу. Но она понимала, что худшее еще впереди, поскольку ехала на плече уродливого великана, а не шла рядом с человеком.