— Есть такая версия, — согласился Ник. — Только очень сомнительная. Понимаешь, они ведь здесь атеисты. Не все, но большинство. И вся их идеология отвергает наличие бога. И потом, Алекса и его жену знали многие люди двух поколений. И все отмечали их скромность и желание остаться в тени. Он не хотел возглавлять правительство, просто не смог отказаться.

— Я бы на его месте тоже сейчас не захотел править! — передернул плечами Мартин.

— Вот! — сказал Ник. — Ты понял. И станет такой человек распускать слухи о своей божественности? Ты представь, какой он на себя взвалил крест! Сто лет трудиться без отдыха! Он им ведь не только молодость дал, еще запретил иметь детей. Пока все не выполнят…

— Ты ему поверил? — спросила Элизабет, когда Сандерсы попрощались и ушли. — Я на мгновение представила, каково это вот так сто лет… Знаешь, вдруг стало так жутко! Если это все правда, мне их жаль, особенно его жену. Хотя лучше бы ему было все рассказать. Сколько бы людей спас!

— И многие бы ему поверили? — с сомнением сказал Мартин. — Вот ты бы поверила, что там предсказал какой‑то русский, спутавшийся с дьяволом? У нас наверняка сказали бы, что, по мнению вулканологов, извержения как минимум в ближайшие тридцать лет не ожидается, а его заявление — это стремление вызвать панику и нанести вред США. Я бы точно никуда не уехал, и брат тоже. Меня удивило, с какой горячностью его защищает Ник! Это же профессиональный военный, да еще пострадавший от этой катастрофы. Я понимаю, что Алекс в ней не виноват, но все равно у меня к нему скорее неприязненное отношение, хотя мы живы только из‑за него. По сути, он спас сотни миллионов человек. Было ли когда‑нибудь такое? А все равно нет у меня к нему ни любви, ни благодарности. К его стране есть, но не к нему. Может быть, я завидую, может, не могу простить смерть близких — не знаю. Мне трудно разобраться в своих чувствах. Наверное, просто еще прошло слишком мало времени.

— Мартин, а ты в бога веришь? По–настоящему?

— Трудно сказать, Бет, — ответил он. — Моя семья была очень религиозная, но вся эта религиозность закончилась со смертью родителей отца. Уже он в церковь ходил очень редко, а дома никогда не молился. Пожалуй, я верю, что может существовать высшая сила, но я ее уже не связываю с церковью и с тем, чему она учит. Но ведь у нас среди молодых мало кто верил. Почти всех крестили родители, но крест на шее это еще не вера.

— А я все время молилась, — призналась она. — Очень не хотелось умирать. Ведь жизнь еще только началась, и мы с тобой никого не оставили после себя! Я себе сказала, что если спасемся, то я точно поверю! Интересно, здесь церкви есть?

— Наверное, есть, — сказал муж. — Они не одобряют веру, но верить не препятствуют. Завтра узнаешь у Марии.

— Чем будем заниматься завтра?

— Я постараюсь больше времени уделить языку. Слышала, как болтал Ник? Пока не сможем говорить свободно, своими не станем. Даже общаться толком ни с кем не сможем или смотреть передачи. Телевизор завтра привезут, а толку от него… И Сьюзен нужно понемногу учить. Она сейчас все впитывает в себя, как губка. Поиграй с ней в новые слова, она их запомнит быстрее тебя. Малышка скучает по сверстникам, она и в садике сейчас будет сама по себе, и дома таскает своих кукол под перевернутыми стульями. А ведь здесь наверняка есть дети подходящего возраста. Но мы с другими семьями, помимо семьи Ника или Марии, общаться не можем, разве что попадется кто‑то еще, знающий английский. А мне еще через три дня идти на учебу. Поэтому первым делом язык.

Вечером позанимались русским, потом уложили Сьюзен в кровать, дождались, пока она заснет и занялись друг другом. За четыре месяца они были близки всего пару раз и сейчас наверстывали упущенное. Утром сходили в столовую и после завтрака засели за занятия. Когда Элизабет надоело зубрить слова, она сходила в детскую, вытащила из‑под стульев племянницу и начала учить ее.

— Ты в садике с кем‑нибудь подружилась? — спросила она девочку.

— Ну их! — сказала та. — Никто не знает ни одного правильного слова! А няня все показывает пальцами, как глухая. Зачем вы меня туда водите? С куклами интересней.

— У детей свои слова, которых ты не знаешь, поэтому тебе с ними неинтересно. И сейчас мы их будем учить. Мы сами с Мартином сейчас этим занимаемся. И тебя научим, а ты потом научишь своих кукол. А то мы все здесь будем как немые. Ты у нас умная и все быстро запомнишь. Ведь так? А то скоро привезут телевизор, а ты и в мультиках ничего не поймешь.

Телевизор привезли через пару часов. Мастер повесил экран на стену и подключил питание и сигнальный кабель. Английский он знал с пятого на десятое, но объясниться смог.

— Сейчас работает всего пять программ, — сказал он Бейкерам. — Первая общесоюзная, образовательная, детский канал, культура и правительственный канал.

— А остальные заказы? — спросил Мартин.

— Это уже доставят другие, — ответил мастер. — Центр заказов один, но разную продукцию развозят разные отделения. Ушки вам оставлять?

— Какие ушки? — не понял Мартин.