Очень охотно Константинов высказывался о взятках чиновникам, что также чрезвычайно интересовало следствие. Он называл многие имена, включая работников Министерства угольной промышленности в Москве, а также значительные суммы. Так, по утверждению Константинова, Датуашвили получил в общей сложности совершенно невероятную сумму — 200 тыс. руб. Как будет показано далее, суд оперировал куда более скромными показателями[602]. Эту линию Константинов продолжил на допросе 5 декабря. Он назвал ряд работников банков, которые за взятки помогали организации открывать счета и снимать наличные деньги, а также сотрудников паспортных столов, у которых приобретались фальшивые документы[603].
Значительная часть протокола от 3–4 декабря была посвящена особо важному для следствия вопросу о степени причастности к преступлениям разных членов организации. Константинов заявил, что о преступном характере организации знали 70 % ее сотрудников, и назвал «по памяти» более 90 человек[604]. Это разительно отличалось от линии Павленко, который явно старался ограничить круг обвиняемых.
На основании первых допросов и других материалов уже на второй день после массовых арестов, 24 ноября 1952 года, была составлена подробная информация о «преступной организации» Павленко, предназначенная для высшего руководства страны. Докладная записка за подписью генерального прокурора СССР Г. Н. Сафонова была направлена И. В. Сталину, секретарю ЦК КПСС Г. М. Маленкову, руководившему аппаратом ЦК, а также Л. П. Берии, который курировал МВД в качестве зампредседателя Совета министров СССР[605]. В целом регулярное информирование высшего руководства страны о различных происшествиях и преступлениях, крупных общеуголовных и политических делах было рутинной практикой. На этот раз Сафонов сообщал о раскрытии органами военной прокуратуры «большой преступной организации», которая маскировалась под военно-строительное управление.
В записке приводились общие и частные факты для доказательства опасной и масштабной деятельности УВС. Говорилось о том, что она действовала в течение четырех лет (на самом деле четырех с половиной) на больших территориях. На основании показаний Клименко сообщалось, что на счета организации поступило более 20 млн руб. Особо подчеркивалось, что преступники конспирировались, носили военную форму и владели оружием. Правда, выявление истинного значения этих фактов и целей организации прокуроры относили на будущее.
Было отмечено, что, по словам Павленко, фиктивная военная организация служила прикрытием для «массовых хищений» и не преследовала политических целей. Перечислялись выявленные факты хулиганства и дебошей членов организации, не имевшие последствий. Говорилось, что «военнослужащие»-самозванцы даже участвовали в праздничной демонстрации в городе Владимире-Волынском. В этих абзацах явно читался намек на бездействие (или пособничество) милиции и других государственных структур на местах, хотя прямо такой вывод сделан не был. Внешне отстраненно, но не случайно сообщалось, что при обыске у Павленко обнаружили удостоверение значка отличника Министерства угольной промышленности, заверенное факсимиле подписи министра.
Теме пособничества чиновников фактически была посвящена вторая докладная записка Сафонова тем же адресатам от 10 декабря 1952 года[606]. Дополнив прежнюю информацию новыми деталями об общем количестве арестованных, о махинациях Павленко (в том числе в годы войны) и организации работ в УВС, прокуратура на этот раз однозначно утверждала: «…Существование этой преступной организации и ее деятельность были возможны вследствие беспечности и отсутствия должного контроля со стороны должностных лиц различных местных организаций, а также покровительства отдельных хозяйственников, получавших взятки».
В записке со ссылкой на показания Константинова в качестве взяточников перечислялись 12 уже известных нам руководителей угольных предприятий, местных партийных работников, военных и милиционеров, в том числе А. А. Датуашвили, главный бухгалтер треста «Львовуголь» В. П. Козлов, В. М. Цыплаков, секретарь Бориславского горкома партии Дрогобычской области В. И. Бороздин. В заключение сообщалось: «Имеются данные, что участники организации находились также в преступной связи, помимо названных лиц, с другими руководящими работниками, в том числе с должностными лицами местных отделений Госбанка. Все эти данные тщательно проверяются».
Для большей убедительности и для «развлечения» советских лидеров к записке Сафонова были приложены образец одного из договоров корпорации Павленко на проведение подрядных строительных работ и фотография группы участников организации в военной форме.
В большинстве случаев архивы не позволяют проследить реакцию руководителей СССР на получаемые ими информационные документы или письма. Такой реакции могло не быть вообще или она выражалась устно, не фиксировалась в документах. Мы не знаем, читал ли записки Сафонова Сталин, активность которого заметно снижалась в последние месяцы жизни[607].
Различные источники уверенно свидетельствуют, что дело Павленко было не только замечено наверху, но и стало толчком для проведения новой кампании бдительности в партийно-государственном аппарате. Ее первым и очевидным результатом были различные административно-партийные преследования группы чиновников, так или иначе причастных к деятельности УВС, но не бравших взятки. Эту кадровую чистку провели без задержек в считаные недели, задолго до того, как следствие успело существенно продвинуться в разоблачении преступлений и организации Павленко, и чиновников-взяточников, попавших под арест.
Очередная кампания бдительности
«Бдительность» была ключевым словом в советском политическом словаре. Оно напоминало гражданам страны, что они живут в «осажденной крепости», а поэтому не должны много требовать и должны быть беззаветно преданными вождю-защитнику и самому лучшему в мире руководству и строю. Она предупреждала о наличии многочисленных врагов вовне и внутри страны, против которых можно было направить энергию недовольства тяготами жизни, переключая на это социальное напряжение.
Кампаний ненависти и бдительности было великое множество. Они организовывались по разным поводам и постоянно. Один из самых знающих и квалифицированных историков советского общества Шейла Фицпатрик добавила к числу своих многочисленных научных заслуг еще одну, указав на проведение в первые месяцы 1953 года одной из последних кампаний бдительности. Изучив советскую прессу, центральную и местную, она выявила конкретные проявления этой пропагандистской акции и обрисовала ее характер[608].
Основной идеей нового похода под знаменем бдительности было осуждение «ротозейства» и «благодушия» в отношении враждебных советскому строю аферистов, жуликов, расхитителей и иных преступников. Только в обстановке попустительства и неразборчивости чиновников, утверждали газеты, эти преступники творили свои черные дела, обворовывая государство. По справедливому предположению Фицпатрик, новая серия призывов к бдительности была тесно связана с послевоенной кампанией государственного антисемитизма, достигшей в начале 1953 года своего пика в «деле врачей-вредителей».
Многие из отрицательных героев газетных фельетонов и статей носили ярко выраженные еврейские фамилии и обличались при помощи антисемитских штампов, которые получили широкое распространение в позднесталинском СССР. Очевидно, ключевые материалы центральных газет[609] были продолжением курса, инициированного известной передовой статьей в «Правде» под названием «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей», опубликованной 13 января 1953 года. Как известно теперь, текст этой статьи, включая ее заголовок, тщательно редактировал и переписывал сам Сталин[610].
Подчеркивая ведущее значение антисемитской линии, Фицпатрик отмечает и наличие в пропагандистской кампании против «ротозейства» вспомогательного мотива. Не все аферисты и расхитители, упоминаемые в газетных публикациях, идентифицировались как евреи, но все они характеризовались как мошенники, пользующиеся «ротозейством» чиновников. Словно в перекличку с делом Павленко в статьях говорилось о подложных документах, заверенных фальшивыми печатями, которые использовали преступники. Общие положения газетных материалов ставили в один ряд «ротозейство» чиновников в отношении «вредителей», «шпионов» и расхитителей:
…Ротозеев у нас развелось немало. Враг, стремясь использовать любую возможность для нанесения вреда Советскому государству, действует тихой сапой. Он прикрывается личиной советского человека и, пользуясь ротозейством наших людей, получает иногда доступ к важным документам и материалам, представляющим государственную тайну, либо, пробравшись на предприятие, в торговую сеть, организует разворовывание народного добра, подрывая тем самым экономическую основу Советского государства — общественную социалистическую собственность[611].
Пока мы можем лишь предполагать, в какой степени и был ли вообще этот всплеск газетных призывов к бдительности связан с разоблачением УВС. Для точного ответа на этот вопрос требуется интенсивная работа в архивах, которые пока закрыты. Однако мы совершенно точно знаем, что дело Павленко вызвало острую реакцию в советском правительстве и подготовку документов, осуждающих попустительство и «ротозейство» руководителей и служащих широкого круга государственных структур, так или иначе причастных к скандалу.
Уже 27 ноября 1952 года, получив первую записку об УВС от генпрокурора СССР, зампредседателя Совета министров Берия отдал распоряжение: «1. Разослать членам Бюро Президиума Совмина СССР; 2. Вопрос обсудить на Бюро»[612]. Таким образом, дело вышло на самый высший уровень. Бюро Президиума Совета министров СССР как руководящий орган правительства возглавлял Сталин. В него входили высшие руководители страны, занимавшие ключевые должности в партийно-государственном аппарате: Л. П. Берия, Н. А. Булганин, Л. М. Каганович, Г. М. Маленков, В. А. Малышев, В. М. Молотов, М. Г. Первухин, М. З. Сабуров, Н. С. Хрущев. Берия, Первухин и Сабуров председательствовали в этом органе по очереди в случае отсутствия Сталина, а он отсутствовал на заседаниях в Совете министров всегда, хотя занимал пост его председателя[613]. Этим объяснялось самостоятельное решение Берии внести вопрос о скандальной организации Павленко на рассмотрение правительства.
11 декабря 1952 года члены Бюро Президиума под председательством Берии рассмотрели соответствующие материалы. Была образована комиссия для изучения дела, в которую вошли зампредседателя Совета министров СССР Булганин, генпрокурор Сафонов, министр юстиции К. П. Горшенин, военный министр А. М. Василевский, заместитель министра госбезопасности Б. П. Обручников, министр финансов А. Г. Зверев. Подбор членов комиссии был, конечно, не случаен. В нее вошли руководители карательных структур, а также военного и финансового ведомств, служащие которых взаимодействовали с организациями Павленко в военный и послевоенный периоды.