При подписке на заем 1951 г. на Петропавловском лубзаводе уволены с работы шесть рабочих за несогласие подписаться на предложенную им сумму. Все они обратились в профсоюзную организацию с жалобой, на которую я, как профорг, не в состоянии был им ответить. Прошу вас сообщить нам, правильно ли поступила дирекция и следует ли восстановить рабочих.

Из Полтавской области писали:

У нас проходила подписка на заем так: председатель сельсовета… написал списки, назначил сумму от 200 до 500 рублей и сказал, кто не подпишется, значит, делаем обыск и, если у кого найдем подозрительное, будем отдавать под суд. Колхозники начали возмущаться, тогда он, недолго думая, вызвал милицию и начал пугать и ругаться.

В письме из Ленинграда говорилось:

Сейчас по всему СССР проводится подписка на Государственный заем развития народного хозяйства СССР, но как проводится эта подписка. Это позор и срам для руководителей Ленинграда. 6 мая 1951 г. в автопарке Ленинграда… 20 человек шоферов не выпустили на работу только потому, что они не подписывались на предложенную им сумму. 20 автобусов простояли, и пассажиры из‐за этого вынуждены были стоять часами, ожидая прибытия автобусов[549].

В письме из Литвы в январе 1952 года бдительный аноним сообщал Сталину о засилье «враждебных элементов» в республике и в числе прочего писал:

Проведение займов здесь проводится с большими искажениями. Рабочим и служащим устанавливается норма 120–150–170 % месячной зарплаты, кто отказывается подписываться на такие суммы, к тем применяются различные методы принуждения вплоть до исключения из партии, увольнения с работы и т. д., не говоря уже о том, что заставляют подписываться неработающих членов семей, детей в школе и т. д. Все это служит только на руку классовому врагу[550].

Письмо было доложено Сталину.

Вполне обычными подобные конфликты были в армии. В письмах в «Правду» в 1951 году военнослужащие сообщали такие факты:

Командир части (в Кронштадте. — Авт.)… сказал, что все должны подписаться на 170 процентов, а кто меньше, пусть учтет.

3 мая при подписке на заем развития народного хозяйства СССР я (И. И. Гончаров, полевая почта 30178. — Авт.) изъявил желание подписаться на 150 % месячного содержания, на что ответственное лицо при подписке не согласилось. В дальнейшем я был вызван в кабинет командира воинской части… [Командир] заявил, что у меня, якобы, антипартийная душа, что я незаслуженно являюсь коммунистом с 1944 г. … что я являюсь шпионом и целый ряд других оскорблений, не поддавшихся описанию. Я, как коммунист и воин Советской Армии, не слышал подобных оскорблений не только по своему адресу, но даже по адресу врагов[551].

В ряде случаев руководство Военного министерства примерно наказывало слишком рьяных руководителей. Так, 2 июня 1952 года был издан приказ военного министра «О нарушении добровольного принципа подписки на государственный заем в Военно-воздушной академии им. Жуковского». В приказе говорилось, что отдельных военнослужащих заставляли подписаться на сумму, составлявшую почти двухмесячный заработок, и оскорбляли в случае отказа[552].

В общем, получив заявление из Молдавии о злоупотреблениях с займами в УВС, сотрудники секретариата Ворошилова вряд ли были сильно удивлены. Они действовали рутинно, направили жалобу в обычном порядке и темпе в военную прокуратуру. В дополнение к этому в сентябре 1952 года от треста «Львовуголь» (где уже не работали покровители Павленко) в прокуратуру поступило письмо с просьбой сообщить местоположение УВС. В заявлении говорилось, что эта организация выполняла для треста работы, но не вернула принадлежащие ему 29 грузовых автомашин-самосвалов и один экскаватор, всего на сумму 778 тыс. руб.

Встретившиеся вместе, эти жалобы свидетельствовали, что ситуация в организации Павленко выходила из-под контроля. Они могли привлечь повышенное внимание прокуратуры. Запросы прокуроров выявили, что организация Павленко не числится ни в составе военного ведомства, ни в МВД[553]. Окончательную точку поставило поступление из прокуратуры Калининской области в Москву розыскного дела на Павленко, скрывшегося в конце 1947 года от ответственности[554].

Нельзя сказать, что прокуратура действовала очень быстро. Но после двух месяцев переписки в ноябре 1952 года все же начались первые скрытые проверки. Они выявили основные очертания организации Павленко — наличие «штабов» и вооруженной охраны, широкий фронт строительных работ на основании многочисленных договоров с хозяйственными организациями, движение многомиллионных сумм по счетам отделений Госбанка и т. д.[555]

Усилия прокуратуры и госбезопасности по выявлению организации Павленко чуть было не подорвали самостоятельные действия контрразведки одного из воинских подразделений Одесского военного округа. Они были связаны с задержанием в Одесском аэропорту 6 ноября 1952 года сотрудника Павленко Г. В. Невинского с большой суммой наличных денег и различными бланками с печатями. Запросив «штаб» УВС в Тирасполе, контрразведчики получили ответ, что деньги выданы Невинскому законно. Невинский был отпущен, но контрразведчики решили продолжить проверку. С 6 по 12 ноября работники управления контрразведки МГБ Одесского военного округа пытались выяснить, кому подчиняется стройплощадка, на которой работал Невинский. Для этого уполномоченный отдела контрразведки МГБ авиадивизии неоднократно пытался пройти в «штаб» на территории Тираспольского винно-коньячного завода, но безуспешно. Автоматчики Павленко, охранявшие здание, не пропустили контрразведчика. Этим проверка и завершилась[556].

Павленко, как стало известно позже, эта акция контрразведчиков встревожила. Не зная, чем она вызвана, он собрал совещание своих сотрудников и предложил план разведывательной акции. Два сотрудника УВС должны были получить телеграмму об увольнении и лично обратиться в связи с этим с жалобой в отдел контрразведки. Им поручалось прощупать почву и выяснить намерения контрразведчиков. Однако этот план сорвался, так как намеченные исполнители якобы находились в запое[557]. Вполне возможно, что они просто побоялись выполнить намеченное, опасаясь ареста.

14–15 ноября 1952 года Павленко окончательно ликвидировал стройплощадку в городе Могилеве в Белоруссии, где работы были уже завершены. Часть работников оттуда вывезли на автомашинах в Киев. Предварительно из Могилева и других пунктов были переведены через банк значительные суммы денег[558]. В Молдавии Павленко старался рассчитаться с основной массой рабочих с тем, чтобы не вызвать недовольства. Были приняты другие меры предосторожности. Проводилась разведка, не контролируются ли дороги органами МГБ или милиции. Сотрудники Павленко, ходившие на переговоры на междугороднюю станцию, охранялись специальным сопровождением из пяти-шести человек, следовавших цепочкой один за другим на расстоянии[559].

По полученной позже информации, в ноябре Павленко и Константинов пытались срочно создать вместо УВС другую организацию «Спецстройуправление № 21». Уже были изготовлены соответствующие гербовые печати и открыт счет в Днепропетровской области[560]. Очевидно, это был продуманный ход: пока все искали концы ликвидированной УВС, новая организация могла обеспечить необходимое прикрытие.

Однако власти на этот раз опередили маневры Павленко. Осознав размах лжеорганизации, генеральный прокурор СССР обратился за помощью в Министерство государственной безопасности[561]. 14 ноября 1952 года в Кишинев была направлена группа работников Главной военной прокуратуры Советской армии во главе с начальником следственной части по особо важным делам военной прокуратуры полковником П. А. Кульчицким. Добравшись до места назначения, 17 ноября Кульчицкий проинформировал о своей миссии первого секретаря ЦК компартии Молдавии Д. С. Гладкого и исполняющего обязанности министра государственной безопасности республики С. К. Цвигуна. Было решено продолжать скрытную проверку организации Павленко и выявить местонахождение основных фигурантов. За несколько дней прокурорские работники и чекисты собрали значительную информацию о сути организации и ее деятельности[562].