Прежде чем отправиться гулять по саду, Эрин с большим листом бумаги залезла на смотровую башенку, возвышающуюся над особняком и нарисовала карту. Скорее всего, получилась не самая точная карта в мире, но она позволяла неплохо ориентироваться в поместье.

Больше всего Эрин понравилось то, что садовники поместья явно не видели постоянно показываемые по телевизору геометрически правильные тисы — в виде конусов, цилиндров или даже песочных часов. Более того, в саду Порф-Йа подстриженными оставались только лужайки — никаких оград из подровненных кустов не было и в помине. Как основная дорожка, ведущая от ворот к главному входу, так и отделяющие её стенки были выложены из старого, выветрившегося за столетия кирпича. За их ажурными пролётами и готическими арками располагался буйный, полный цветов и зелени сад — точь в точь, какой Эрин представляла себе по тайком читаемым романам про викторианскую эпоху.

В роще обнаружился крестообразный пруд, опоясанный терракотовой плиткой. Сильно раскачавшись на закреплённых в толстых ветвях многовекового дуба качелях, наверно, можно было запрыгнуть прямо в его середину. Увитая тонким вьюнком старая теплица поражала чистотой крыши из стеклянной плитки, уложенной наподобие рыбьей чешуи. А небольшая вышка на смотровой горке, огороженная обычным деревенским забором из балок и толстой верёвки, хотя и не позволяла любоваться морем, но с неё открывался невероятный вид на окружающие Сент-Айвс поля и ведущую к городу дорогу.

В общем, сад был великолепен. Но главным сокровищем поместья Эрин сочла галерею!

Густо увитая плющом, снаружи она казалась ничем особо не выделяющейся. И лишь зайдя внутрь, девочка поняла, что стены, казавшиеся снаружи сделанными из матового серого камня на самом деле — стеклянные. Причём изнутри стекло было таким прозрачным, что плющ казался висящим в воздухе.

Галерея, футов пятнадцати шириной, опоясывала особняк почти целиком. Окна с необычными, витыми «двускатными стрельчатыми рамами» (как позже пояснил садовник, мистер Майер), начинавшиеся почти у самого пола, чуть-чуть не доходили до плоской крыши. С потолка свисали широкие светлые плоские то ли блюда, то ли горшки на цепях, из которых спадали тонкие веточки каких-то необычных, но очень красивых и пушистых папоротников. В стоящих на невысоких постаментах вазонах росли лимонные деревца. А вдоль стены самого особняка, на многочисленных деревянных полках стояли горшки с цветами. Особенно часто встречались почти одинаковые вьющиеся тонкие лианы с большими колокольчиками совсем разных цветов, от ярко-синего до бледно-бледно-розового, почти белого.

Вместо больших люстр, галерея должна была освещаться множеством мелких лампочек, размером с ноготь. Эрин представила, как это будет выглядеть вечером и у неё захватило дух. А уж каким чудесным будет выглядеть особняк снаружи, когда свет сотен лампочек будет пробиваться наружу через стекло…

— Никак, — развеяла фантазии тётя Рейчел. — В галерее специальное стекло, оно прозрачное только изнутри. Но зато, благодаря ему, можно ночью видеть в телескоп даже самые маленькие звёздочки. Элли, моя кузина, кстати, очень любит сидеть здесь по вечерам, а иногда и ночью.

Тётя сидела, или, скорее, лежала в предмете мебели, который Эрин, после некоторого размышления, сочла достойным называться креслом. Хотя, по сути, это был шар из множества железных прутьев, с большим отверстием с одной стороны, подвешенный к потолку на довольно толстой цепи. Внутрь шара, для удобства, было накидано несколько подушек.

В полукруглой стеклянной комнате, в которую превращалась галерея на тыльной стороне особняка, несколько таких «кресел» висели вокруг чего-то напоминающего очаг.

— Жалко! — огорчилась мисс Киттлер. — А что это за комната?

— Просто комната для отдыха. Лорд Преддек говорит, что в окружении растений хорошо размышляется.