Что именно думает Синельников, бойцы так и не узнали, потому что вокруг стали происходить странные вещи: стены рубки, словно снег под струями кипятка, вдруг начали таять, возникшие на них чёрные пятна стали стремительно расширяться, палуба под ногами — разверзлась, а подволок попросту исчез!
И вот они уже висят совершенно свободно в черноте космического, абсолютно пустого, пространства!
А, нет: не совсем пустого: вон, слева на пять часов, и вверху на два… Точно: это светятся звёздочки налобных прожекторов двух из трёх участвовавших в абордаже вражеского корабля групп захвата. Поискав получше, Синельников обнаружил и третью группу: что-то они совсем уж далеко. Видать, встретились с ещё более коварными «препятствиями» и «ловушками» по дороге в двигательный отсек на корме!
— Остаёмся на месте, я вызову группы Кима, Кузнецова и Хиродеки.
Синельников щёлкнул тумблером общего коммуникатора, что допускалось лишь в крайних случаях: бойцы групп десантирования не должны отвлекать друг друга, и мешать таким образом работе со своими заданиями бойцам остальных групп.
Но сейчас… Похоже, накрылась медным тазом их «работа».
— Вызываю абордажные команды номер два, три и четыре. Это капитан Синельников. Мы захватили рубку. Здесь никого нет. Корабль… Растворился в пространстве, словно чёртов мираж!
— Слышу вас, капитан. Здесь капитан Ким. Мы в десантном ангаре. То есть, мы там были, когда чёртова посудина… Да, растворилась. Наблюдаем вашу группу. Вы висите в пространстве на расстоянии не более двухсот метров.
— А от нас — пятиста! Это старший лейтенант Хиродеки. Ситуация — не под контролем. У нас семь раненных и двое контуженных. Что делать будем, капитан Синельников?
— Кузнецов. Капитан Кузнецов! Слышите меня?
Ответа не последовало, и Синельников сказал:
— Внимание, коллеги, командиры групп, кто меня слышит. Предлагаю много не мудрить. Поскольку «контролировать» пустое пространство смысла нет, нам нужно просто вернуться на борт, перенеся туда и раненных. Вначале — на десантные капсулы, а затем — и на крейсера. В первую очередь попытаемся сделать это с бойцами взвода Кузнецова — похоже, им досталось больше всех.
Далее, по нашему общему статусу. Считаю, что операция противника по введению нас в заблуждение полностью удалась.
И смысла продолжать давать ему повод ещё поржать над нами — не вижу!
Генерал Корунис уже съел три капсулы нитроэринита, и даже позволил чёртову докторскому автодиагносту впрыснуть себе в вену на локте и в ягодицу какую-то жутко болезненную гадость. Но «проследовать» в реанимационный блок госпиталя, как только что предложил майор Юзерманн, глава этого самого госпиталя, наотрез отказался. «На свою ответственность».
Доктор, возмущённо фыркая, удалился, не забыв прихватить с рабочего стола генерала огромный чемодан обожаемого «продвинутого» автодиагноста. Корунис вздохнул с облегчением: врачи всегда вызывали у него чувство неловкости. И страха. За свою жизнь. Как по анекдоту: «— А ваш друг умер сам? — Нет! У него был врач!»
Вошёл адъютант. Генерал кивнул:
— Приглашай.
Адъютант бесшумно исчез, вошли заместитель начальника штаба полковник Поль Скидан, глава аналитического отдела полковник Левенгройс, майор Сьюзанн Толедо, начальник службы материального обеспечения подполковник Улафсен, и шестеро других членов Комиссии — руководители отделов и командиры подразделений. Штатских, входивших в Комиссию, Корунис на сегодняшнее заседание не вызвал.
Генерал, уже не вставая, (Сердце, будь оно неладно, до сих пор покалывало, и невидимая рука иногда сжимала его трепещущий мотор!) сделал жест ладонью: