Она интриговала каждого, кто слышал о трехлетней поездке Лужина и Евреинова на край света, к Восточному океану. Лейтенант не забыл торопливых сборов одноклассника по Морской Академии и несчастливого соперника в любви к Феничке Окляевой, дочери прославленного адмиралтейц-мастера, с коим лишь Петр тягался в искусстве строить стопушечные корабли. Утром геодезисты были затребованы из класса к царю, а на следующий день укатили из Санкт-Питербурха. «Твой талан[31], Алеша, — мрачно сказал Лужин на прощанье, предчувствуя, что запоздает и попадет на крестины. — Кабы не воля государева ехать, куда указано, — то не преуспеть тебе». Чириков порозовел, но смолчал, ибо давно владел сердцем дочери Федосея Скляева.

Внезапный отъезд Лужина и Евреинова вызвал немало толков в столице. Моряки и вельможи посудачили в Адмиралтействе, на ассамблеях, попытались выведать секрет у Апраксина, но ничего не добились. Генерал-адмирал, прикладывая руку к груди, клятвенно уверял, что геодезисты посланы Петром в уважение к просьбам философа Лейбница и Парижской Академии ради известия об Анианском проливе между Азией и Америкой. Столичные хитрецы в ответ сочиняли всевозможные небылицы, пока время не заставило заняться другими делами. Иные новости заинтересовали Санкт-Питербурх: долгожданный Ништадтский мир после двадцати одного года войны со шведами, помыслы Петра о пути в Индию через Каспий, приготовления к персидскому походу. Третье лето пропадали без вести геодезисты. Чириков тем временем закончил курс в Академии, пробыл две навигации на кораблях Балтийского флота и по ходатайству профессоров вернулся в классы учителем нового набора геодезистов. Ветераны петровского флота пророчили юному унтер-лейтенанту карьеру моряка-ученого. Федосей Скляев без колебаний выдал за него Феничку. Свадьбу сыграли на берегу Невы, в тесной Исакиевской церкви, в присутствии царя, генерал-адмирала и прочих флагманов. Спустя неделю Петр отправился вниз по Волге в персидский поход и на сутки задержался в Казани. Там, на исходе третьего года, предстали перед царем заросшие дорожной грязью геодезисты. Денно и нощно, подряд восемь месяцев, загоняя лошадей, скакали к нему с берегов Восточного океана, чтобы рассказать обо всем, зачем ездили на край света.

Возвращение их прошло почти не замеченным: страна жила персидским походом. Впрочем моряки дознались, что царь объявил благодарность посланцам: значит, они успешно выполнили его поручение. Расспрашивать геодезистов было бесполезно: они отшучивались или молчали. Евреинов уехал на побывку в Москву и вскоре погиб; Лужин опять поступил в Академию и находился в ней до назначения в экспедицию Беринга.

Текст инструкции, зачитанный царем на прощальной аудиенции, несказанно поразил Чирикова. Петр возлагал на экспедицию задачи, порученные ранее геодезистам. Гордясь доверием, польщенный негаданным повышением прежде срока в чин лейтенанта, Чириков не преминул подивиться тому, что вновь надлежало искать пролив между материками. За что же получили благодарность геодезисты?.. Он поделился своим недоумением с Берингом. Капитан одобрительно посмотрел на него: ему понравилась рассудительность помощника. По словам Беринга, царь посылал Лужина и Евреинова проведать путь к островам сокровищ на Восточном океане. Воспитанный, подобно всем западноевропейским мореплавателям той эпохи, на традициях космографии, капитан был убежден в существовании таких островов и заранее радовался возможности испытать фортуну. Чириков скептически отнесся к рассказу командующего, ибо принадлежал к молодому поколению моряков, которое стояло на голову выше своих учителей. Оно брало от космографии все пригодное и отбрасывало то, что составляло удел досужей фантазии. Здравый смысл человека, свободного от предрассудков, подсказывал лейтенанту уверенность в нелепости собранных в космографии слухов о черве, рождающем золотой песок, об островах из драгоценных камней. Он честно высказал капитану свои мысли. Беринг усмехнулся и порекомендовал расспросить геодезиста. Лейтенант так и поступил, но Лужин упорно отмалчивался, пока не замолчал навсегда, сраженный цынгой и голодом на перевале у Юдомского Креста. Тайна вояжа осталась неразгаданной. Кто помышлял, что она затерялась в пожитках, завещанных пьянчужке иеромонаху?

Дневник начинался рассказом о вызове геодезистов в царский домик на берегу Невы:

«… О душевным трепетом переступили мы порожек государева кабинета. Господин генерал-адмирал Апраксин сидел в кресле за круглым столом, а государь, прислонясь к конторке, показывал генерал-адмиралу лекальную бумагу.[32] На оной приметил я план новаго корабля, штилизованный, надо полагать, самим, государем, который зело искусен в корабельном деле и спорит в сем с иноземными и нашими ботовых дел мастерами. На столе, яко жезлы нептуновы в три зуба, стояли шандалы[33], меж ними великий земной глобус. Огарки свеч в шандалах еще курились: должно быть государь бодрствовал во всю ночь напролет.

Подозвав нас к себе и поглядев в глаза, он молвил с приветною улыбкою:

— Здорово, птенцы мои. Хочу препоручить вам дело достойное. Но прежде, нежели об нем поведать, желаю слышать ваши познания в науке географической.

Признаться, мы оробели изрядно, хотя и знали о сем предмете, яко нас в навигацкой школе и в академических классах обучали.

— Ведомо ль вам что об Анианском проливе, також о Восточном океане? — спросил государь.

Иван Евреинов отвечал, будто на экзамене господину профессору:

— Страна Симова жребия[34] спадает в море-океан Восточный близ царства Китайскаго, которое меж востоком и полуночью стоит в углу сего моря-океана. А ехать к тому морю надобно чрез сибирские земли по рекам великим Иртышу, Енисею, Лене, Амуру до Камчатки, а далее простирается конец света зримаго. За ним на восток море-океан протягается к Новой Гишпании; к полуночи граничит сциты и татаре и многие незнаемые дикие люди живут; к западу ханский рубеж; к полдню разные островы, означенныя в книге, глаголемой: «Космография, сиречь описание сего света земель и государств великих».

Государь слушал с вниманием и, тем ободрясь, Иван брякнул про то, что слыхали мы в остерии от иноземных мореходов:

— Еще знаю о златых и серебряных землях на Восточном океане, где есть островы, кои распускаются в воде наподобие сахару, но то не сахар, а минерал-руда, серебряная и златая.

Господин генерал-адмирал посмеялся:

— Сия побасенка для увеселения штилизована корабельщиками.

Государь, хмуря чело, обратился ко мне:

— Тож и тебе ведомо, Федор Лужин?

Я репортовал, что сказанное Евреиновым своими ушами слышал.

Господин генерал-адмирал разгневался: